Сигнал иного порядка

– Да, съем по дороге, – благодарно выдохнула она.

Они вышли из прохладной тени палаток, и Вика ощутила всю тяжесть этого дня, которая, словно наковальня, обрушилась на неё солнечным жаром. Она действительно ничего не ела с утра, слишком увлеклась последним экспонатом – очищала деревянный гребень для подготовки к транспортировке. На нём была изображена лошадь. Это было любопытно, ведь традиция украшать гребни фигурками животных относится к додинастическому периоду, как же она попала сюда, в Нубию? Да и лошадь в Древнем Египте появилась лишь с началом Второго Переходного периода.

Ради таких загадок Вика и пошла в археологию. Ещё каких‑нибудь тридцать лет назад это была мёртвая профессия, теперь же, с восстановлением Великого Наследия Земли, археологи стали чуть ли не самыми востребованными специалистами. Первый десяток лет в профессии был для Вики настоящим приключением. Со временем тайн становилось всё меньше, и в пене дней она порой забывала, почему выбрала именно эту стезю, а не стала охотницей за костями инопланетных ископаемых в колониях.

Коллеги разместились в просторном открытом каре и двинулись к соседнему квадрату раскопок.

– Всё равно, жить без геномодов тупо! – Ларри сидел на переднем кресле, закинув ноги на панель.

– Это выбор Виктории, не стоит его осуждать, – Искандер обнял жену за плечи.

– Я и не осуждаю. Я говорю как есть! Это тупо!

– У меня есть мод, – Вика увлечённо уплетала батончик, хмурясь на горячие струи ветра, которые врезались в их кар, так и норовя сорвать её панаму.

– У тебя нейромод. К тому же языковой не считается! – буркнул Ларри. – Человек без него всё равно что неандерталец.

– Как‑то ведь люди жили раньше, – возразила Виктория. – Учили языки, обогащали культуру. Да и в колониях чудесно обходятся без всяких дополнений.

– Ага, трата времени!

– Конечно, лучше использовать его для настройки невообразимого перевода твоих ругательств, – подыграл Вике Искандер.

– А что? Вам не нравятся мои лепища и откупорки?

– На нашем языке звучит так, словно ты застрял в яслях, – она переглянулась с подругой.

– А на моём довольно изящно, – пожал плечами Искандер.

– Ван? А тебе, тебе нравятся мои завертелища и рыбцуки? – Ларри воззрился на молчаливого анатома.

– Очень глупо звучит это, но привык я уже.

– Ясно, узколобые вы черви! Сафия говорит: восприятие – это опыт. Могу вам только сочувствовать.

Технология нейромодов заключалась в интеграции знаний и навыков через подачу к мозгу электрических импульсов, сообщавших нейронам новые связи. Языковой мод не просто органично переводил иностранную речь, но и помогал вникнуть в оттенки значений слов собеседника даже на родном наречии. В прошлое ушла расшифровка смыслов, которые предают сказанному люди, в зависимости от своего прошлого и восприятия темы беседы. Ссор из‑за недопонимания больше не возникало. Можно было бы назвать это своего рода семантической эмпатией. На практике же это стало способностью правильно воспринимать суть чужой речи. Нейронные модификации влияли на различные участки мозга, позволяя улучшить память или оперативно изучить новые области науки, искусства, истории и даже усовершенствовать навыки в физических практиках.

Генетические моды работали иначе, взаимодействуя с химией организма. Наноботы, вживлённые инъекцией, проникали в структуру ДНК и изменяли её. Они воздействовали на гены, подстраивая их под необходимые улучшения. Так можно было поменять цвет своей кожи, волос или глаз, выработать переносимость к разным климатическим условиям и даже облегчить привыкание к притяжению других планет.

Кар скользил по пескам вдоль осушенных берегов водохранилища Насер вверх по Нилу в сторону второго порога. Восстановление долины двигалось полным ходом. Вика не всегда разделяла решения Международной Комиссии по Древностям, демонтаж советской ГЭС представлялся ей таким же покушением на историю, как и затопление памятников Нубии в позапрошлом веке. Ей было любопытно, за кем последнее слово: какая часть наследия человечества оценивалась как значимая, а какую обесценивали. С другой стороны, ей намного больше нравилось исследовать артефакты далёкого прошлого, чем скучать по эпохе двадцатого века.

Другая группа исследователей во время поисков заброшенных гробниц георадиолокацией обнаружила в пятом квадранте уплотнение почвы, похожее на захоронение. Проводя осторожные раскопки, они нашли тело, скрытое под слоями песка и ила, копившегося возле дамбы из‑за недостатков конструкции плотины. Ещё несколько десятков лет назад никто бы не обратил внимания на столь скудную находку. Сегодня же вес придавался любому, даже самому крошечному открытию.

– Если ты такой противник прогресса, как ты выносишь свой нейроинтерфейс? – рыкнул Ларри, вырвав её из размышлений.

– Это другое.

– Да то же самое, – махнул ручищей геолог.

– Нет, моя линза никак не меняет биологию. Надела один раз, и ходи. Очень удобно.

– Ага, а снимать‑то пробовала?

Вика повела плечом.

– То‑то и оно! Она растёт вместе с глазом, когда ты её натянула? Лет в шесть?

– В восемь, – гордо ответила она.

– Вот и считай. Сколько уже? Тридцать с гаком лет. Да она часть тебя.

– Могу снять в любой момент!

– Придётся к доктору идти. Хочешь свободы, надо снимать хотя бы раз в год. А так, – Ларри покачал головой. – Считай, тот же нейромод.

– Просто неинвазивный, – кивнул Искандер.

– В том‑то и дело, – продолжила Вика. – Это не изменение генов, не воздействие на нейроны. Просто линза. С вашими модами скоро можно будет и человеком‑амфибией стать.

– Да уже можно, было б желание. Как ты вообще живёшь в современном мире, непонятно!

– Я не сужу. Каждый сходит с ума по‑своему.

Геолог хмыкнул.

– Как будто судишь!

– Слушай, делай что хочешь. Я уже привыкла, что в каждом длительном проекте ты меняешься, как хамелеон.

– Но это же логично! – не унимался тот. – Вот ты страдаешь от жары, а мне нормально.

– Только нам всегда приходится ждать, когда пройдут твои отходняки после каждого мода.

– Две недели – это пустовина! Всё равно в это время мы занимаемся канцелярщиной.

– Как скажешь, – Виктория поправила съехавшую панаму. – Просто мне это не нужно.

– А мне даже по кайфу этот лук, – Алина похлопала Ларри по плечу. – Твоим скандинавским скулам и носу очень идёт иссиня‑чёрный!