Скифский камень. Мифы и сказания

Но что делать ей, если поведать легенду, она точно сбудется. Только хотелось ли ей этого? Сказать им о неизбежном, которое, вероятно, скоро, еще в их бытность случится, или ни о чем не говорить? Лучше не ждать и не знать, что смерть близка.

№№№№№№№

 

Бес темноватым облаком парил с ними рядом. Он мысленно похвалил Пифию за то, что она действовала так быстро и сама проводила к девицам царевича.

Но как его Ника могла думать о каких‑то пустяках, когда рядом с ней живой царевич. Самое лучшее было просто в него влюбиться. Пусть Пифия расскажет о Анахарсисе, тогда все они что‑то поймут и возможно мир и судьба царевича изменится.

Все пока казалось легче и проще, чем он думал сначала, самому Мефи и делать было нечего, но следить за ними нужно было в оба. Как часто ему приходилось бродить с разными героями в средневековье, рассказывать и показывать, какие там были нравы, но он никогда не заглядывал в прошлое так далеко, что даже сам немного растерялся, ведь неизвестность угнетает страшно. А он привык действовать, все или многое зная.

Бес не ошибся, все шло своим чередом, и довольно успешно. Ника залюбовалась снова вспыхнувшим огнем, но это был большой и мощный костер, который силой воли, вероятно, раздувала Пифия, а не только легкий ветерок, паривший над их головами.

Царевич удивился не меньше девушек, даже вечером, такие костры он видел не часто. И все‑таки огонь в степи между землей и небом, связывающий все миры в золотистый узел, согревающий или сжигающий все на своем пути – это нечто завораживающее и очень красивое зрелище.

Тут снова заговорила Пифия, отключившись от своих дум.

– Я снова буду предсказательницей, но расскажу не о грядущем, а о прошлом, говорят, что там уже все случилось, только часто нам неведомом, как и что там могло быть, мы знаем только какие‑то происшествия, не имея понятия о том, что и как могло происходить.

 

Глава 10 История Анхарисиса

 

Горел костер, беседа текла как ручеек, они не заметили, как стало темнеть. Незнакомый мир стал еще таинственнее и загадочнее. И первый этот вечер и первая ночь не казались девицам такими мрачными и таинственными в этом незнакомом, а потому очень опасном мире.

– Это бывало уже когда‑то, – тихо, но отчетливо говорила прорицательница, – я все вам расскажу, а может и покажу кое‑что, конечно, если вам это не испугает. Но девицы вы отважные, надеюсь, не испугает.

В том мире, в нашем прошлом был легендарный царевич, и звали его по‑скифски Анахарсисом.

Она замолчала на один миг, и всем показалось, что в пламени костра распахнулась какая‑то огненная дверь и пророчица пригласила их туда войти. Из одного мира они смело шагнули в другой и с любопытством огляделись

Они встали и вошли, ничего не боясь, ни о чем больше не думая. Сначала немного боялись обжечься, огонь дышал рядом и метался прямо перед ними. Но не коснулось их пламя.

Они оказались во дворце скифского царя, они шагнули из пламени во дворец.

Ника сожалела, что она не видела его снаружи, а оказалась сразу около зала царя, и заметила, как перед царем предстал другой царевич. Она хотела спрятаться, но Пифия оказалась рядом с ней, и улыбнулась.

– Не бойся, они нас не могут видеть, мы невидимы для них, потому что нас там нет.

Тогда Ника перестала бояться, почувствовала себя спокойнее. Так смотреть было еще интереснее.

А царь шагнул к царевичу, обнял его, на смуглом лице появилось какое‑то торжество. Он словно бы праздновал победу после долгого и изнурительного сражения.

Но царевич был странно одет, в явно греческие одежды. Это сразу же заметила Ника, насколько разными были у них костюмы. Это смутило и царя, который даже в их времени был давно мертв.

Но там, в этой зале сейчас они оба были еще живы – это и казалось настоящим чудом.

Пришельцы стали смотреть дальше.

– Отчего ты не весел, сын мой, – спросил царь строго, и тень радости исчезла с сурового лица. Он чувствовал, что сейчас прозвучит что‑то важное и не приятное для него, такое он всегда чувствовал кожей.

– Я так долго жил у эллинов, привык ко всему, что там творится, не нравятся мне все наши обычаи, – растерянно говорил юноша.

Не только сам царь, но и все придворные, собравшиеся тут, переглянулись, стали тихо о чем‑то переговариваться. Осуждение появилось на многих суровых лицах, но яростнее других был сам царь.

– Вот как, видно обычаи предков тебе не любы? – спрашивал он

– Зачем он сейчас им все говорит? – мучительно подумала Ника, наверное, так думали все ее спутники. И только Пифия спокойно взирала на все происходящее, наверное, она все это видела не в первый раз. Ведь она могла возвращаться в любое время и снова посмотреть что и как происходило.

Но она отвлеклась от собственных мыслей, потому что продолжалось важное собрание, очень хотелось видеть, как это будет.

– Что же тебе не нравится сын мой? – вопрошал царь, – разве не среди нас ты родился, и как может не нравиться свое и нравиться чужое? Я не понимаю и никогда не пойму этого.

Но юноша словно не слышал угрозы в голосе отца, кажется он вообще ничего не боялся, словно за спиной его стояли и Агамемнон и Ахилл и готовы были его защитить.

– Пока я проехал по землям нашим, я снова видел жертвоприношение Молоху, и с трудом отбил прекрасную девушку у озверевших жрецов, – говорил царевич, – я снова видел наших ничтожных богов, жалких и беспомощных, сколько подарков вы не дарили им, если бы видели вы, каковы эллинские боги, как могучи и прекрасны они. Они любят, страдают, сражаются, а не только пустыми и беспощадными глазами взирают на жертвы, которые им совсем не нужны, ничего они не могут и не хотят, зачем нам такие боги?.

Он замолчал в полной тишине, казалось, что было слышано дыхание тех, кто был в то время в зале.

– Зачем тебе это? Зачем ты восхваляешь чужое и порицаешь свое? – гремел в пустой зале голос царя, наверное, в тот момент он был похож на разъяренного Зевса.

 

Глава 11 Развязка

Но юноша, погрузился в свои раздумья, даже не ощущал этой ярости, он умел отключаться от реальностей, переносясь в иной мир. А потому и Зевса в своем отце он никак не разглядел.