Следы на камнях
Жалобная песнь, впрочем, посвящалась не безвестно канувшим Гуровым, а самому себе, безвинно через них страдающему. Безвинно, а к тому же бессмысленно!
Имелась у следопыта и запасная версия, но ее разрабатывать без ведома начальства было смерти подобно. Когда Пожидаев, выслушав безрадостный рапорт, махнул в сторону двери: мол, проваливай, Брага на полпути развернулся.
– Вот мы ищем‑свищем, всех на уши поставили… а мальчик как таковой – был?
– Ты это о чем? – нахмурился шеф, – Какой, на хрен, мальчик? А‑а‑а…
– Вот именно. Может, его никто и не того? Я о чем подумал: а у них, смежников, на нашего пропавшего… часом, ничего не было?
В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь развязным щебетом заоконных птах, наверняка подслушивавших и теперь затеявших прения: сразу казнят дерзкого майора или дадут чуток помучиться?
«Ну, ты спросил – созерцая молча катающего по столу карандаш Серегу, подумал Тихон, – Сейчас получишь… и кто тебя за язык тянет?»
– Было, не было… – после физкульт‑минутки ожил полковник, – На любого найдется, если поискать… конкретнее они вряд ли скажут. Но ты на всякий случай поинтересуйся… у тебя, чай, есть кого попытать, или нет?
– Уже спросил. Было. Копали под него, точно.
– И насколько серьезно? Неужто брать хотели?
– Это маловероятно, в свете родственных, так сказать, связей. А отстранить от кормушки, перевести на менее опасный, кхм… участок – легко. Так он же об этом мог и не знать… пронюхал – пасут его, связь отключил и рванул огородами… где камеры – он не хуже нас знает… сидит себе за бугром, а мы тут роем…
– М‑да, возможно, возможно. А жена?
– Что – жена? Зачем?
– Не знаешь, зачем жена? Или забыл уже?.. Ох, Тиша, Тиша… Самому рвануть – это я вполне допускаю… тем более у нас границы, сам понимаешь, для разумного человека с деньгами – как шлагбаум для воробья… а женщина – другое дело. Согласен?
– Да… – нет, номер не пройдет, спихнуть ношу на чужие плечи не удастся, – Женщина, конечно…
– Вот‑вот. Мужику налегке слинять – как два пальца обосцать, а бабе – не‑ет… Ей же только косметики центнер нужен, платья всякие, побрякушки, туфельки‑колготки… Так что давай, родной, ищи дальше. Хорошо ищи.
– Ищу, Сергей Апполинарьевич, ищу.
– Знаешь, – придержал снова направившегося к выходу Брагу начальник, – Ты думал точно как они. Извини, сразу не сказал, запамятовал…
– Кто – они?
– Эти, налоговые. Они тоже допускали возможность – слинял обормот, чтоб не взяли в оборот. На границах переполох устроили, фейсконтроль… все без толку. Поэтому и нам не сообщали – надеялись, сами найдут.
«Ага, – обозлился следопыт, – Запамятовал он, как же! Проверял, песья морда, допру я или нет… вот же мудак, прости господи!»
– Прямо так с ходу – перехват объявили? В ту же ночь? Наутро, в конце концов? Или…
– В том‑то и дело, что – или. Тревогу подняли во вторник, на четвертый день, когда он, если действительно подался в бега, сто раз успел проскочить. И жену, коли всерьез намылился, мог заранее предупредить, чтоб собралась потихоньку, и аварийный запас где‑нибудь организовать. Счета его неплохо бы проверить, это тоже теперь твоя задача… ну, и она. Ты, я так понял, уже знаешь, насчет нее? В смысле, ее золотишка?
– Что была на той вечеринке при полном параде? Да, доложили. Странно, не так ли? За город, на ночь глядя, и все самое ценное нацепила…
– Вот именно. Будто знала – пригодится, и времени на сборы не будет. М‑да… и в сумочку к ней никто не заглядывал, через металлодетектор не пропускал… Но ты все равно ищи, не расслабляйся.
– Я, товарищ полковник, никогда не расслабляюсь! – младший советник молодцевато развернулся и вышел за дверь с гордо поднятой головой.
Возражать командиру легче уже в коридоре, мысленно: «Еще и счета… Будто все так просто: дзинь‑дзинь!.. Это банк?.. А это я. Как кто? Не узнали… странно…» Трам‑тарарам!
– Почему не узнала? Тихон Савельевич, что с вами?
По полу рассыпались чашки‑ложки, булочки‑печеньки…
– Ах, Галина Васильевна! Вы любого сведете с ума… Я от вас совсем теряю голову! Позвольте, помогу…
– Нет, спасибо, я сама. Голову он теряет… Двадцать лет тут хожу, никто не терял… Не узнают его…
Брага натянул на лицо смущенную улыбку. Оказывается, он едва не сбил с ног заведующую делопроизводством. И что – сам с собой говорил?.. Ну, ва‑аще… Нет, пора, пора… На чем мы там остановились?.. «Вам, банкирам, нас, ментов, полагается узнавать с полуслова! Теперь узнали? То‑то же… А доложьте, дорогие мои, в темпе вальса, и поточнее, сколько там у вас лимонов на счете во‑от этого беглого гражданина, вашего клиента?.. И в сейфах уж заодно гляньте. Откуда знаю?.. Откуда надо, оттуда и знаю… И помедленнее, я записываю!.. Ах, как мы все испугались!.. Да‑да‑да, конечно‑преконечно, сей момент!.. Расстарались… Ох‑хо‑хо!.. А ведь неважные дела твои, Тихон свет Савельевич! Ох, неважненькие… прямо скажем, херовые делишки!»
Между тем проклятый список определенно содержит пока непостижимые для следственного рассудка нюансы. Брага с первых минут пытался выискать среди фамилий и дат какую‑то если не закономерность, то привязку – к месту, времени, событию, но – тщетно. А ведь она есть, есть, надо только уловить, и тогда клубок пусть не развяжется в одночасье, так хоть ниточка‑зацепка появится, а потом – дело техники, опыта, упорства, в конце концов!
Опыт, опыт, сын ошибок… А если интуитивная версия о «самопохищении» главного фигуранта все‑таки ошибочна, то и продолжать‑то он не сможет – идти некуда, впереди глухая стена и по бокам темно. Сереге опять звонили, намекнули на строгие меры в случае чего. Чего? Ясно чего… не найдешь ты, найдут тебя, и тогда уж мало не покажется – ни самому начальнику, ни уж тем более тебе, без пяти минут пенсионеру. И будешь ты уже не без пяти минут, а – тут же, мигом, как только выяснится: толку с тебя никакого. И пособие назначат отнюдь не такое, о каком ты, горе‑сыщик, размечтался, а совсем, совсем другое… Неужели ошибся?
Именно это пришло на ум после ознакомления со слезными письмами отца‑матери, точнее отцов‑матерей – и Гуровы, и Демьянцевы, папа‑мама Светланы, в один голос просят найти пропащих, твердя: ничегошеньки об их судьбе не ведают, подозревают самое худшее и надеются лишь на доблестных сыщиков. Получается, в самом деле канули не по своей воле? Ибо он, налоговый хват, наверняка знал, на что идет, заранее все продумал, приготовился залечь на дно… но женка его – молодая, слабая… просто женщина, в конце концов… она ни за что не удержалась бы, чтоб не сообщить матери: «Не волнуйся, мамочка, я жива‑здорова…», нет, не удержалась бы – она же не разведчица какая‑нибудь, а обычная баба, начинающий, блин, предприниматель. Хозяйка аптеки.
