Сновидец

Коллеги с недоумением посмотрели на него. Серж филфак окончил, любит всякие вывороты со словами. Нередко понятны они лишь ему одному.

– Ну, патиссон – пати и сон, вечеринка во сне, чего непонятно‑то? – привычно объяснил Сергей элементарные вещи непонятливым коллегам.

– Интересно было бы патиссон провести, а? – поддержал товарища Роман.

– Это невозможно. К сожалению. – Адолат сделала по‑детски грустное лицо и села в кресло, обняв колени.

– Вообще‑то, возможно, – заявил Егор.

– Нет, ну возможно, конечно. Теоретически. – Адолат с её короткой стрижкой и тонкими очками выглядела почти как профессор на лекции, если бы не полосатые штаны, футболка и небольшая татуировка на правом предплечье в виде старинного ловца снов – из тех, декоративных, что существовали до распространения синтетических сновидений. – Но ведь для этого нужен кто‑то посильнее, чем мы.

– «Девятка» же, не меньше? – спросил Гончаренко.

– Некоторые «восьмёрки» вроде бы тоже могут, – вставил Сергей.

– Но нам от этого не легче, – подытожил Егор.

Ребята закурили и стали вспоминать, есть ли среди знакомых им коллег «девятки» и «восьмёрки».

– Можно подумать, кто‑то из них согласился бы нам патиссон провести, – подумал вслух Роман.

– Ну, если это, например, Варданян, то почему бы и нет? – Адолат, похоже, всерьёз заинтересовалась вопросом.

– А он может? – повернулся к ней Роман.

Та пожала плечами.

– Я помню, однажды к нам в отдел пришёл Зотов, вы ещё не работали, – начал Егор, – нас всего четверо было. У Ленки что‑то во сне приключилось. Ну, Зотов с Варданяном её спать отправили, сами «ириски»[1] надели и на креслах у Варданяна задремали. Вот я думаю, очевидно же, что её сон пошли смотреть.

– Похоже на то, – согласился Сергей.

– Только это значит, что без Зотова Варданян нас в сон поместить не может, – рассуждал Роман, – а ещё это значит, что Зотов – минимум «восьмёрка».

– Короче, надо пробить этот вопрос. И сделать это должен ты, – Сергей посмотрел на Егора.

Тот согласно кивнул. Егор работал здесь дольше всех – с тех пор, когда Варданян ещё был простым сновидцем, а руководил отделом Зотов. Коллеги встали с кресел и направились к лифту.

Роман не поделился с коллегами своими планами, а точнее сказать, мечтами – у планов‑то должны быть определённые основания, а мечты – они на то и мечты. Не хотелось спугнуть. А хотелось ему не только смотреть сновидения, периодически запуская эндогнозис, или, как говорили у них в отделе, «открываться». Гончаренко мечтал попробовать себя в создании снов. Как таковое повышение его не слишком интересовало, но вот творить в новых условиях – о, это стоило бы попробовать!

У него «пятёрка», причём, как тогда определил Зотов, твёрдая. Читай: есть потенциал развить онейру до шести. Ему уже под тридцать, но почему бы не попробовать?

На днях он поинтересовался у Варданяна, есть ли на «Фабрике снов» возможность повысить онейрогномику. Тот ответил, что да, но этим в НИИ при «Фабрике» занимаются, а чтобы попасть туда на глубокое обследование, нужен запрос от руководителя управления. То есть от Зотова в его случае. Поинтересовался мотивом, конечно. Гончаренко скрывать не стал. И решил поговорить с Ярославом Николаевичем сегодня, если получится. После того как отсмотрит вчерашний сон и получит, как он надеялся, ответы на некоторые вопросы.

– Спокойной ночи! – по традиции приветствовали его вечером коллеги.

– Спокойной ночи, – отвечал им Гончаренко.

Всё как всегда, но кое‑что сегодня будет иначе – никогда до этого он ещё не смотрел один и тот же сон третий раз подряд. Роман включил рабочий сонник, довольно мощный, третьего поколения – он не только транслировал сновидения и удлинял фазу быстрого сна, но и ускорял засыпание, а также несколько упрощал эндогнозис, чего в домашних и персональных моделях, разумеется, не было. Лёг, набросил плед, закрыл глаза. «Открылся» Роман поздно, самопроизвольно, сонник он на режим эндогнозиса не ставил. Ему было нужно как можно дольше отсматривать сновидение как простому пользователю – погрузившись в него целиком. Гончаренко дождался конца сна и открыл глаза. «Обмозгую на крыше», – решил он.

…Никого. На встроенном в рукав комбеза экране – три часа ночи, пульс 92 (решил по лестнице пробежаться), вероятность дождя 12 %. Отчёт Варданяну отправлен. Теперь, когда почти всю порученную на сегодня работу он выполнил, на крыше можно посидеть часов до четырёх, а то и до пяти – один оставшийся небольшой сон он уж как‑нибудь за полчаса отсмотрит.

Итак. Сегодняшний сон был значительно эмоциональнее, чем его предыдущая версия до правки. Если расположить три просмотра на одной шкале «принятия» сновидения, то получается, что два сновидения находились примерно на одном уровне – это первый просмотр вчерашней версии и сегодняшняя финальная. А вот второй вчерашний просмотр провисает. Если допустить, что это провисание – результат привыкания сознания, то его опровергает возрастание «принятия» финальной версии, которая практически ничем не отличается от остальных. Таким образом, логично прийти к выводу, что происходит деградация сновидения, заложенная случайно или сознательно в файл.

Если это происходит случайно… Хм, нет, не бьётся. Сновидения проходят множественные тестирования, да и официальная причина – привыкание мозга – не на пустом месте родилась. Значит, не случайно. Не баг.

Теперь следующая развилка. Первая вероятность: деградация сновидений – неизбежное следствие, вроде как постепенное стирание старых носителей информации, всяких плёнок‑дисков из музеев. Вторая вероятность: это сознательное добавление. Фича. И первое утверждение быстро привело Романа в тупик: он чётко помнил, что самые ранние, первые в его жизни искусственные сновидения не деградировали, всегда оставаясь эмоциональными примерно на одном уровне. Так почему же современные сны при каждом использовании становятся всё более эмоционально тусклыми? Расплата за сложность? Да нет, ведь и сейчас выпускаются простые сновидения, которые тем не менее тоже деградируют. Таким образом, логическая цепочка оставляет один вывод: деградация – сознательно добавленное свойство синтетических снов.

Пожалуй, стоило поразмыслить, хорошо это или плохо. Но Роман заметил Адолат и поставил логические измышления на паузу.

– Привет, Ромул, – Набиева окончила истфак, поэтому, видимо, и любит называть его именами исторических персонажей, а не бесячими прозвищами вроде Ромашки или Романеско, – медитируешь в одиночестве?

[1] ИРИС (разг. «ириска) – портативный излучатель сновидений.