Сны ветра
Практически сразу, после второго гудка, на звонок отвечает Илья. Выслушав долгий рассказ о злоключениях Венеры, об ирландском хакере и базе данных, о действиях эзотерического центра «Седьмая Атлантида», Илья тяжело выдыхает:
– Чувак, я тебя не совсем понял, вернее, совсем не понял. Сейчас жену позову, объясни ей то же самое, ей это, наверное, будет интересно. Лисица!
– Да? – звучит после шуршания строгий женский голос.
Услышав Олесю, которую Илья любовно называет Лисицей, Саша, уже начиная злиться, снова пересказывает всю историю от начала до конца.
– Всё очевидно! – вполне спокойно говорит она, дослушав рассказ до слов «И что нам теперь делать, есть идеи?» – Начинаем партизанскую войну с целью деморализации и дестабилизации сил противника. Детали предлагаю обсудить завтра с утра у нас.
– Эммм… Подожди, сначала переведи все, что ты сказала на понятный язык!
– I propose to discuss all tomorrow[1], – издевается Лисица.
– Да не это! Что ты имеешь в виду под деморализацией и дестабилизацией?
– Деструктуризацию, – без намека на иронию, отвечает она. Услышав в трубке что‑то невнятное: не то рычание, не то стон, Олеся все‑таки поясняет: – Да Господи! Запугаем мы их! Предчувствие неизвестной опасности, в конечном итоге, может привести даже к распаду их организации. Я сегодня еще подумаю, а завтра мы все решим! Понятно?!
– Понятно, ты подумаешь, а мы решим.
– Именно так!
Не прощаясь, Олеся отключается. Немного расстроившись, Александр передает Лерснер суть разговора, добавив, что он уже жалеет и считает, что обратился за советом совсем не к тому человеку. Но Венере все равно, что решил Паршин; ей все равно, что они ввязываются в более чем сомнительную борьбу; все равно, кто, как и зачем покончил с собой. Ее мысли далеки от этой реальности, и она снова чувствует нехватку кого‑то очень близкого, кого не существует в этом мире.
Глава 7
Утро воскресенья плавно перетекает в день, а в квартиру к супругам Бондарь входят Венера и Александр. Дверь друзьям открывает Илья, он приглашает их в зал, а сам идет готовить кофе. В комнате царит беспорядок: повсюду разбросана скомканная одежда и белье, на грязном полу валяется несколько книг. В зале возле стены стоит обеденный стол, на котором кроме пустых пивных бутылок, двух, полных окурков, пепельниц и нескольких оплавленных черных свечей, находится новый, достаточно дорогой ноутбук.
Возле окна перед импровизированным мольбертом, который представляет собой стул, установленный на журнальный столик, стоит сама молодая хозяйка квартиры. Олеся обладает приятной внешностью: огненно‑рыжая, зеленоглазая, с забавными веснушками, умеренной и гармоничной полноты. Она кажется такой естественной, милой, домашней, солнечной, что все, кто сталкивается с нею, не могут представить, что эта девушка умеет быть злой или печальной. Ее легкость и непосредственность не оставили равнодушным Илью, а он не оставил равнодушной ее – так и появилась новая, молодая семья. Все внимание Олеси приковано к холсту, не отрывая глаз от своей картины, она подносит к губам невысокий стакан из толстого стекла с интенсивно зеленой жидкостью.
– Абсент?! – в один голос удивленно восклицают Паршин и Лерснер.
Их совершенно не смутило бы, если бы Лисица пила в это утро напиток декадентов, ведь в данный момент окружающая обстановка только способствует формированию такого мнения.
– Тархун, – отвечает вошедший в комнату Илья. – Хотите? Кто пьет абсент с утра?
– Нет, спасибо. А что у вас за погром? – спрашивает Саша, указывая на беспорядок.
– У нас медовый месяц, – монотонно, не глядя в его сторону, объясняет Олеся.
– Свадьба была в январе, сейчас апрель, а у вас до сих пор медовый месяц? – удивляется он, но Лисица не отвечает.
Венера, осторожно проходит по разбросанной одежде между диваном и гладильной доской к художнице и, положив локоть ей на плечо, с видом знатока искусства осматривает полотно.
– Ну как? – спрашивает Олеся.
– Кузен Уильям. Я узнаю его благородный профиль. А какой пронзительный взгляд! – произносит Лерснер, не улыбаясь, с напускной серьезностью и наигранным восхищением.
– Я, конечно, понимаю, что семейка Аддамс тебе особенно близка по духу, я даже не исключаю, что вы родственники, но все‑таки?
– Я думаю, сочетание зеленых оттенков в этой кляксе говорит о тщетности бытия и примитивности «общества потребления», также угадывается явный протест и политическая сатира. А еще я «Приору» такого цвета видела, когда мы к вам ехали.
– Все сказала? – тяжело вздыхает Лисица. – Я припомню тебе это, когда стану великой художницей! Это дерево, а не клякса! А, может быть, куст – я еще не решила, но это мой первый пейзаж и он будет супер!
– Я, конечно, бездарь, – усмехается Лерснер, – но, по‑моему, ты свой пейзаж не с того начала. Как насчет линии горизонта хотя бы?
– Горизонта тут видно не будет за другими какими‑нибудь объектами, которые я потом дорисую! Тебе только бы критиковать!
Илья ставит на край стола четыре чашки кофе на подносе. Лисица отрывается от своей странной картины и идет к нему, а Венера еще с минуту стоит на месте, пытаясь разглядеть в зеленой мазне признаки дерева или куста.
Александр без объяснений протягивает Илье флэшку, куда предварительно скопировал информацию из базы.
Стоило Венере подойти к столу, как Олеся отпускает в ее адрес весьма сомнительный комплимент:
– А ты что еще похудела? Извини, но это уже перебор: ты тощая и бледная, как будто в подвале, где тебя держали последние пару лет, месяц назад перегорела лампочка.
– Иными словами: ты восхищена моим изящным станом и фарфоровой белизной кожи? – усмехается та.
– Если мишура красивых слов тебя утешит, то можешь считать так.
Саша, тем временем, открывает полученную базу. Илья и Олеся заворожено смотрят в монитор, а Лерснер снова окидывает взглядом беспорядок. Ее внимание привлекает книга в аккуратном переплете. Наклонившись, она поднимает ее. Прочитав название, «Махабхарата», девушка бросает недоуменный взгляд на хозяев квартиры.
«Ни за что не поверю, что они это читали», – подумалось ей в тот момент.
Тем временем Саша заканчивает рассказ об особенностях базы данных и открывает досье подруги.
– Сама рисовала? – язвит Олеся, указывая подруге на ее неудачный портрет.
[1] Я предлагаю обсудить все завтра
