Сны ветра
– Не поеду я сейчас ни к какой тетке! У тебя голова не кружится, не болит?
Она не может определенно ответить на этот вопрос, поскольку в голове, действительно, творится какой‑то кавардак. Опираясь на руку друга, Лерснер неуверенно идет по безлюдной дорожке, что поднимается от реки к главной улице.
Оказавшись дома, Александр уговаривает девушку прилечь на кровать, а сам садится у нее в ногах.
– Теперь, подруга, давай «по‑чесноку»! В смысле, честно отвечай на мои вопросы! – говорит он, поглаживая ее колено. – Тебя не подташнивает?
– Немного. Ты хочешь сказать, что я беременна? – удивляется Лерснер.
– Не больше, чем я! – усмехается Паршин. – Господи, как же вы все примитивно мыслите!
– Сомнение в твоих умственных способностях – это еще не показатель моего уровня мышления, – цинично произносит Венера.
– Как мы заговорили! Ладно, сомневайся, сколько хочешь. Рассказывай, что с тобой случилось, не просто так же ты металась по берегу?
Она путано рассказывает про свой приступ страха, розовое небо…
– … и Учитель. Там был Учитель, он прошел вдалеке!
– Тебе показалось, его не могло там быть. Они невидимы в нашем мире, поэтому мы видим их только во снах.
Лерснер отрицательно качает головой.
– Это был он! И там была кровь! В реке была кровь, а не вода. Густая. От запаха я и потеряла сознание, – добавляет она.
– Продолжаем отвечать честно! У тебя никто из родственников ничем психическим не болел? – слегка призадумавшись, спрашивает доктор.
– Насколько я знаю, ни за кем никаких странностей не отмечалось.
– Ни за кем, кроме тебя и твоей тетушки? – шутит Паршин.
– Марина хочет быть белой вороной, но, на самом деле, она самая обыкновенная женщина.
– Она озлоблена на общество, поэтому хочет казаться лучше других.
– Наверное, у нее были причины озлобиться. Если я подольше пообщаюсь с Ильей, я тоже озлоблюсь.
– Я говорил ему, чтобы он к тебе не цеплялся, и сегодня, если заметила, он почти сдержался.
– Не стоило, все равно его надолго не хватит.
– Не драться же мне с ним? Ладно, Вер, он дурак, и не стоит твоих нервов! Ты лучше расскажи мне, ты в первый раз упала в обморок, когда на тебя пытался напасть Старостин, так? Или у тебя такое уже случалось раньше, чтобы ты теряла сознание.
– Да, вроде, нет, – задумавшись, отвечает Венера.
– То есть эти обмороки появились у тебя после падения в замке? Ты хорошо помнишь, как упала? Давай, расскажи мне все в подробностях!
Венера вспоминает полуразрушенный флигель старого замка, рассохшуюся деревянную лестницу, идущую спиралью вверх. Она шла очень осторожно, но на высоте доски внезапно затрещали, проломились, и она полетела вниз. Девушка пыталась ухватиться за ветхие перила, но только разодрала себе предплечье ржавым гвоздем. Дальнейшее походило на сон: все замедлилось, и она плавно опустилась вниз. Об этом Лерснер и рассказывает Паршину.
– Когда я сорвалась, у меня возникло четкое ощущение, что меня кто‑то схватил, и так замедлил падение. Учитель во сне сказал, что меня спас какой‑то призрак. Там высота была, наверное, метров двадцать!
– Ты помнишь, где в этот момент была твоя группа?
– Причем тут группа?! – возмущается девушка.
– Отвечай!
– Кто‑то, кажется, шел за мной, но не дошел до того опасного участка, кто‑то был внизу. После падения у меня все в голове перемешалось, я не помню, где они были. Помню, что они громко орали и суетились вокруг меня, я их отругала, потому что они так могли привлечь внимание охраны, и мы быстро оттуда слиняли, пока нас не засекли.
– Ты помнишь, как твои друзья подбежали к тебе, когда ты упала?
– Нет.
– Вер, кто бы тебя там ни спасал, а головой ты все‑таки ударилась. Конечно, ты отделалась очень легко, но, похоже, без сотрясения не обошлось, – Саша тяжело вздыхает. – Ты на короткое время тогда потеряла сознание, поэтому не помнишь, например, как к тебе подбежали другие. А еще у тебя, возможно, был ушиб мозга – вот тебе и причина обмороков.
Он умолкает, изучая реакцию подруги. Убедившись, что она внимательно слушает, доктор продолжает:
– Раньше у тебя такое было, чтобы что‑то без причины тебя пугало или вот так внезапно меняло цвет, или чтобы ты видела что‑то такое необычное, как сегодня?
– Нет. Но оно же сейчас не случайно поменяло все свой цвет, мне хотели этим что‑то сказать! – волнуясь от такого странного разговора, оправдывается она.
– Вера, сейчас мне об этом лучше не говори! Только не ты! Кто угодно, но только не ты! – произносит Паршин, как будто даже побледнев. – Верочка, птичка, скажи, что этого не было, – добавляет он, крепко обняв ее. – Я не верю, что это так! Мы завтра поедем в больницу, я уверен, что тебе еще можно помочь!
– Саш, ты о чем? Что не так?
Доктор отстраняется от подруги, и она замечает, что на его щеке блестит одинокая слеза.
– Вер, – говорит он, – все, что ты говоришь – это симптомы шизофрении. Она могла развиться, как следствие травмы мозга. Я не верю и не хочу верить, что у тебя шизофрения! Но все сходится: травма, обмороки, депрессия, галлюцинации, страхи.
– У меня что?.. Не‑ет.
– Очень похоже. – По другой щеке Паршина пробегает еще одна слеза. – Впрочем, может быть, если травма была не очень серьезной, это обратимо? Завтра сделаем томографию!
– Саш, ну ты же сам знаешь, что мы необычные существа, – успокаивает его и заодно оправдывает себя Венера. – Нам и не такое может привидеться. Ты, вот, можешь ощущать присутствие духов, и ты же действительно их чувствуешь, ты не сумасшедший. А помнишь, мы пробовали общаться телепатически? У нас же получалось!
– Ладно, надеюсь, ты права. Но теперь я буду за тобой очень внимательно наблюдать.
– Договорились, док! – усмехается Венера.
– Так как ты себя сейчас чувствуешь?
– Правда, немного тошнит и голова побаливает.
– Предлагаю убрать основной препарат. Он, конечно, такого «прихода» не дает, но тошноту и головокружение вызвать мог. Завтра принесу тебе что‑нибудь полегче. Постарайся сейчас поспать. И не пугай меня больше так.
