Сны ветра

Лерснер, тем временем, видит тяжелый и, кажется, совершенно бессмысленный сон. Во сне она стоит перед ветхой металлической дверью очередного полуразрушенного дома. Ей хочется, во что бы то ни стало, посмотреть, что скрывается за нею. Венера стучит ладонью – усиленный резонансом звук подобен грому, но на стук, естественно, никто не открывает. Девушка поворачивается к двери спиной и стучит ногой. В замке что‑то щелкает, и тяжелая створка медленно сама собой отворяется перед ней. Взору открывается длинный коридор, каким могут похвастаться коммунальные квартиры. Коридор оказывается очень темным, единственная лампочка, с треском мигающая в конце него, не в состоянии осветить все пространство. Едва девушка переступает порог, она чувствует неприятную, гнилую сырость и слышит жужжание множества мух. Заметив на полу что‑то белое, Венера наклоняется и поднимает маленький обрывок бумаги. На нем есть какая‑то надпись, но прочитать ее не представляется возможным. Немного поколебавшись, она решает подойти ближе к лампочке, горящей не ярче, чем в полнакала. Каждый шаг, вторя биению сердца, отдается в затылке ноющей болью. Оказавшись возле этого скудного источника света, среди полчища мух Лерснер замечает одинокую ярко‑желтую бабочку, которая отчаянно мечется вокруг лампочки. Венера не успевает удивиться, как бабочка, коснувшись тонкого горячего стекла, падает на пол. Девушка почему‑то вскрикивает, когда видит это. Тяжело вздохнув, она делает еще один шаг и, оказавшись прямо под лампочкой, смотрит записку.

«Не смей! Не слушай их! Н. и Ф. – спасение!», – чернеют неровные буквы на белом обрывке бумаги.

– Не смей, не слушай их, ниф – спасение, – читает она. – Что такое «ниф» и кого оно спасет? Ну и бредятина! – бормочет Венера и рвет записку на мелкие клочки.

Ее внимание привлекает приоткрытая дверь справа. Подойдя к ней, девушка заглядывает в небольшую комнату и ужасается: на фоне темного окна отчетливо виден силуэт повешенного человека. На скрытом тенью лице внезапно блеснули глаза, отразив скудный свет лампы из коридора. Слышен сдавленный вздох, а после раздается хриплый, но узнаваемый голос:

– Вера! Вера, уходи!

Венера с ужасом осознает, что видит перед собой Татьяну. Несчастную подругу Таню, которая так рвалась в ту проклятую пещеру, несмотря на категорический отказ от экспедиции главы их группы. Еще несколько дней назад Лерснер уговаривала ее проявить самостоятельность, и к чему это привело? К петле! К петле? Венера впадает в ступор, но не от страха, а от непонимания происходящего.

– Вера, не ходи к ним! Они тебя тоже убьют, как и меня! – снова хрипит труп.

– Ты же погибла при обвале? – наконец, робко бормочет Лерснер.

– Обвал спровоцирован, – еле слышно отвечает покойница. – Черный… в пальто сказал – обвал спровоцирован! Хотели убить тебя, а тебя с нами не было.

– Таня, тебя же завалило, почему ты в петле?

– Я не знаю, как ты меня видишь! Вера! Мне так тяжело говорить! Черный просил тебя предупредить, не ходи туда, куда тебя позовут, – хрипит она. – Беги!

Старые стены начинают ходить ходуном, трястись, здание рушиться, и Лерснер спешит обратно, к выходу.

Сон обрывается, едва Венера выбегает из страшного здания. Чувствуя ноющую боль во всем теле, и наиболее сильную в затылке, она встает с кровати. Вечер уже окутал комнату в серые тона. Александр что‑то увлеченно читает с экрана, не обращая внимания на девушку. Она подходит к нему и тоже заглядывает в монитор.

– Проснулась? – не глядя на нее, спрашивает он.

В ответ слышится утвердительное мычание.

– Как спалось?

– Не спрашивай! – вздыхает девушка, садясь рядом. – Хуже не бывает.

– Кошмары снились? – приподняв бровь, спрашивает Саша.

– Да, про трупы в коммуналке, – потерев лицо ладонями, говорит Венера. – Голова раскалывается. Есть что‑нибудь от боли?

– Да, сейчас принесу. Кофе будешь?

– Буду.

Паршин выходит на кухню, оставив подругу наедине с ее мыслями. Она снова и снова прокручивает в памяти сюжет сна, ищет в нем хоть какой‑то смысл, но так и не находит. Высшие силы настойчиво предупреждают ее о чем‑то, о какой‑то опасности. Только знать бы о какой! А, может быть, все это проявление депрессии или, как сейчас подозревает ее друг, шизофрении, и бояться совершенно нечего, кроме «психушки»? Александр возвращается быстро, с чашкой ароматного кофе и упаковкой лекарства.

– Будь на всякий случай осторожнее, – говорит он, как бы, между прочим.

– То есть ты уже не считаешь все это проявлением болезни или побочного действия лекарства?

– Что бы я ни считал, тебе, в любом случае, не помешает проявлять осторожность.

– Проявлять осторожность в чем? Ты можешь сказать что‑то определенно? – нервно спрашивает она.

Саша обнимает ее со спины и, задумавшись, произносит:

– Не могу. У меня предчувствие какое‑то скверное, и я не пойму, с чего у тебя была такая странная галлюцинация на берегу. Лучше забудь обо всем, что сегодня с тобой случилось. Ладно? Если тебя хотят о чем‑то предупредить, пусть сделают это более конкретно, в конце концов это в их силах, – советует Александр. – А если подобное повторится, и тебя будет что‑то пугать без какого‑либо смысла, то ты будешь лечиться.

Лерснер эта мысль нравится: действительно, Черный Ангел мог бы и более конкретно все объяснить. Явиться, например, во сне, наговорить фальшивых комплиментов, рассказать, чего именно не стоит делать, а не одаривать ее симптомами все новых психических отклонений! А если Саша прав в своем первоначальном предположении, то чем раньше она начнет лечение, тем для нее будет только лучше. Но что‑то все‑таки не дает ей покоя. Где‑то в глубине своего сознания Венера все еще уверена, что и видение на берегу, и кошмарный сон очень важны, но слабость, выразившаяся в упрямстве, на этот раз побеждает.

 

Глава 9

Первые дни рабочей недели пролетают незаметно. Александр сегодня стремится закончить все дела, как можно скорее, и спешит увидеть Венеру, не потому, что соскучился, а потому, что в эти сутки очень переживал, что оставил ее надолго одну.