Сны ветра

Тройка карт действительно настораживает: на первой, под черным небом на земле изображен человек, лежащий лицом вниз, в его спину вонзается множество мечей; второй лежит карта Башни, на черном фоне которой выделяется, собственно, башня, с вершины которой головой вниз летят король и королева, а небо рассекают молнии; третья тоже имеет черный фон, на ней изображена сидящая на кровати женщина, закрывшая лицо руками, а рядом с ней, словно в воздухе, парят мечи.

– Получается, что ты права, – говорит Саша, – эти карты показывают большую беду. Еще раз для верности!

Он перекладывает Башню к Старшим Арканам, собирает остальные, тасует, кладет на диван первую карту и замирает… Перед ним ложится карта Башни, которую он сам только что убирал. Паршин непонимающе переводит взгляд с Венеры на карту, и с карты на Венеру. Он бегло просматривает часть колоды, которую держит в руках, потом снова перекладывает эту карту к Старшим Арканам, но на этот раз поручает подруге держать их в руках.

Перетасовав карты Александр, выкладывает одну и, даже, подскакивает от неожиданности, увидев перед собой карту Дьявола (номер – XV, Старшие Арканы), второй выпадает пятерка Мечей (Младшие Арканы), а третьей… снова Башня!

Раскладывать дальше Саша не видит смысла, опустив руки, он полным непонимания взглядом смотрит на подругу.

– Теперь‑то ты мне веришь?! – произносит она.

Паршин лишь кивает головой.

– А что значат эти карты? – спрашивает девушка.

– Что я, идиот, по своей собственной дури, – Александр указывает пальцем на карту Дьявола, – собираюсь ввязать нас в очень сомнительную историю, – переставляет палец на пятерку Мечей, – за что мы и поплатимся, – указывает на «Башню». – Это дословно. Значит, это все правда, о чем ты говорила. Так, что там должно случиться?

– Ты нашел паспорт под клавиатурой, и мы поехали…

Стоило Венере это сказать, как он бросается к столу и, обнаруживает свой паспорт там, где она сказала.

Лерснер в деталях описывает дорогу, московские улицы, произошедшие события, свои посмертные ощущения и, конечно, диалог с Черным ангелом. Александра удивляют рассказы подруги о ее состоянии после смерти. Он уже рад, что она смогла удержать его от поездки. Его собственный план действий теперь кажется ему инфантильной и глупой попыткой подчинить себе мир. Только слушая Венеру, он осознает, что деятельность «Седьмой Атлантиды» ни ему, ни ей ничем не угрожает, если они сами не будут искать себе проблем.

Весь оставшийся день друзья не выходят из дома. У Лерснер, когда она, бросив ретроспективный взгляд на недавние события, прочувствовала и здраво оценила произошедшее, начинается настоящая истерика: она и плачет, и смеется, и что‑то бормочет. Саше с трудом удается успокоить ее. Незаметно в квартиру проникают сумерки и начинают быстро сгущаться, превращая субботний вечер в ночь. Друзья ложатся спать рано и оба быстро засыпают.

Среди ночи Венера просыпается от собственного крика – ей приснилось, что она все еще мертва. Не сдерживая слез, девушка садится, склонив голову к поджатым коленям. Со стороны это напоминает живую иллюстрацию к карте, которая сегодня выпадала в раскладе Александра, девятке Мечей, изображавшую женщину, закрывшую лицо руками. Ее ситуация перекликается со значением этой карты – она избежала серьезной опасности, но пережитый испуг все еще терзает душу.

Рядом неожиданно падает подушка, Венера сразу перестает плакать и поднимает глаза, посмотрев на диван. Саша, разбуженный ее криком, с деловым видом подходит, залезает на кровать, прихватив брошенную подушку, переползает ближе к стене и ложится, потянув к себе край одеяла.

– Это еще что?! – возмущается Лерснер.

– Поговорить хочу, – кратко объясняет он.

– А тебя ничего не смущает?

– Нет. А должно?

– Как бы, да…

– Категорически не согласен! – он резко дергает ее за плечо так, что Венера падает рядом с ним. – Извини, привычка, – сухо объясняет он, поймав ее злобный взгляд.

– Мне уже страшно с тобой находиться. Странные у тебя привычки.

– Зато я не курю и практически не пью, – хвастается он.

– Слышал такую песню – «Лучше бы пил и курил»? Вот это как раз твой случай!

– А на Украине, еще говорят, что если мужик не пьет и не курит – он или хворый, или подлючий, – улыбается Саша.

– Или и то, и другое, что как раз про тебя!

Он ложится на бок, крепко хватает ее за дальнее от себя плечо и резко дергает, поворачивая, таким образом, ее лицом к себе.

– Ты что делаешь, хворый на всю голову?! – злится она.

– Извини, не обижайся! – смягчив тон, говорит он и, чтобы заслужить прощение массирует ее плечо. – Мне надо с тобой поговорить.

– Ладно, что случилось такого, что не подождет до утра?

– Да много чего… Вер, отвлекись от всего. Ты жива, я о тебе забочусь, Учитель тебе помогает… Знаешь, как Бондари Учителя называют? – Лерснер отрицательно качает головой. – «Черный человек», как у Есенина.

– «Черный ангел», – слабо произносит Венера.

– Он не ангел, и не похож на ангела. А ты когда‑нибудь видела во сне женщину очень похожую на него?

– Нет, ни разу, – подумав, отвечает она.

– А мне сейчас очень странный сон приснился, – говорит он, немного придвинувшись к ней. – Сначала я видел все то, про что ты мне рассказала, но видел немного не так – не твоими, а своими глазами. Ты не говорила, что я бросился на ту женщину с кулаками, но меня два мужика из толпы удержали, такое было?

– Я слышала, что происходила какая‑то суматоха с твоим участием. Я же не могла оглянуться, сам понимаешь, – тяжело вздыхает она, чувствуя нервную дрожь во всем теле.

– Значит, правда… Я видел, как ты лежала на асфальте… Тихо, тихо, девочка моя, Верочка, тебе надо все это вспомнить, чтобы пережить снова и отпустить, как все прошлое, иначе оно продолжит тебя мучить. – Он гладит ее руку, в то время как она пытается сдержать приступ рыдания. – Я все видел, как полиция и скорая подъехали. Потом я оказался в каком‑то другом месте, но тоже, вроде, в городе, только людей вокруг не было. Ко мне подошла эта женщина, похожая чем‑то на него…

– Тоже в черном? – перебивает его Лерснер.

– Нет, в зеленом платье, длинном. А спереди на платье нарисован или вышит черный дракон, вроде того, что у меня на спине…

– Мне он всегда нравился, – всхлипывает она.

– Да, татуха шикарная. Я его еще подкрасил – сейчас вообще красота!

– Покажи.

– Не хочу включать свет. Утром покажу.