Сны ветра

Венера придвигается ближе, Александр машинально кладет руку под ее голову. Впервые за долгое время он ощущает, как приятный, дурманящий запах ее кожи кружит ему голову. Да, когда‑то они были близки, но их любовная связь продлилась недолго. Хотя они почти всегда относились друг к другу как брат и сестра, таковыми они все же не являлись, и однажды их отношения стали достаточно много обещающими. Проблема оказалась даже не в разделявшем их расстоянии, а в их странном воздействии друг на друга. Они сошлись как два урагана. Несмотря на обоюдную привязанность, оба видели в партнере соперника, которого надо покорить, уничтожив волю, сделать заложником чувств, забрать все силы до последнего выдоха. Поняв свою натуру, они зареклись переступать черту дружеских отношений, по крайней мере, до тех пор, пока не научатся жить друг с другом в мире. Именно после неудачной попытки обрести любовь, они и стали называть друг друга в шутку инкубом и суккубом. И именно черту дружбы Саше больше всего хочется сейчас переступить, ведь Венера лежит совсем рядом – тот самый ураган под боком, который так манит себя покорить. Но Паршин не поддается этому импульсу. Это, конечно, лучший способ ее успокоить сейчас, но кто знает, как отреагирует его подруга утром? Поэтому он остается верен своему первоначальному плану – отвлечь ее разговором. Тем более, этой ночью ему приснился сон, о котором хотелось поговорить.

– Хорошо, – вздыхает Венера.

– Ну, так вот. Та женщина заговорила со мной… Если в общих чертах, то она обвинила меня в том, что я не выполнил обещания и, не только не защитил тебя, но и, по сути, подставил. Сказала еще, что теперь я буду гораздо внимательнее к тебе. Если, конечно, такое возможно.

– Это всё? Ты увидел во сне женщину, и теперь боишься спать один?

– Ты кричала, а не я, вот я и пришел. Но мы не об этом! Ты не знаешь, кто та женщина? Ты же, вроде, разбираешься в мифологии?

– В зеленом платье с драконом? А еще что‑нибудь? Ну, волосы какие, может быть, какие‑нибудь символы?

– Черные, немного волнистые, длинные. А еще с ней несколько львов было.

– Не знаю, что за женщины тебе снятся. Вообще дракон и лев – это символы Иштар, Инанны, Астарты, Белили. Это имена богини любви и войны, которую почитали в междуречье… Шумер, там, Вавилон… Ее образ почти идентичен образу Фрейи – германо‑скандинавской богини, а еще некоторые считают, что демон Астарот – ее мужская ипостась.

– Круто! Может, Учитель – это и есть Астарот? – предполагает Александр.

– Не все ли тебе равно?

– Попробуй заснуть снова, птенчик, – улыбается он. – Кошмар не придет, пока я рядом.

– Да, иначе с кошмарами будет явный перебор! – шутит она. Его рассказ напоминает ей о собственном сне, который теперь уже не кажется бессмысленным. Она уже знает, о чем ее предупреждали, и теперь неразрешенной остается только одна загадка. – А ты не знаешь, что такое «ниф»? – спрашивает она.

– Поросенок, – не задумываясь, отвечает Александр, улыбнувшись. – Ниф‑ниф.

– Нет, – смеется она, – я серьезно! Мне приснилось, что я нашла записку, а в ней было написано, что меня спасет «ниф». Вот что это? – не отстает он него Лерснер.

– Думаю, аббревиатура. Может, не стоит некоторые сны воспринимать серьезно? – зевнув, отвечает он. – Мне, вот, как‑то раз приснился сон‑сказка. Снилось, как будто я король, который убил свою дочь, за что его потом самого казнили.

– Королевская полиция арестовала? – шутит Венера.

– Вроде того.

– Так не бывает.

– Я же говорю, что это сон‑сказка. Я думал, тебе интересно будет. Спокойной ночи! – Он берет ее руку. – Закрой глаза! Вот так, – говорит он бархатным шепотом. – Сейчас ты уснешь, и увидишь во сне тот мир, куда так хочешь попасть, наш с тобой мир. Мы почти не помним его, но мы мечтаем о нем, и в наших мечтах мы совершенно свободны. Думай о море, о скалах, о туманах, о птицах на рассвете – и уснешь.

Александр, видя, как она затихла, и сам притворяется спящим. Он планирует немного подождать и вернуться на диван, но не замечает, как сам засыпает.

 

Глава 12

 

Паршин просыпается совершенно разбитым около шести, проспав не больше двух часов. Разбудила его сильная, жгучая боль в районе грудной клетки и желудка. Даже будучи врачом, он не может понять, что у него болит, однако, ловит себя на мысли, что боль словно выходит за физические пределы его тела, как будто болит даже ближайшее к коже пространство. Он осторожно слезает с кровати, стараясь не тревожить сон подруги, и выходит из зала, прихватив с дивана свои джинсы. Боль довольно быстро проходит, уступая место чувству жара во всем теле. Злясь на себя за это недомогание, Александр встает под холодную струю душа. Кожа ноет и покрывается мурашками, а сердце допускает несколько ощутимых перебоев. Саша натягивает джинсы на мокрое тело, и с футболкой в руках идет на кухню. Снова чувствуя жар, он бросает ее на пол.

Паршин наливает в кружку холодный чай, пытается хоть немного успокоиться. Женщина в зеленом платье во сне предупреждала его о каком‑то наказании за невнимательность, но вот только что это было за наказание? Он настолько увлекается поиском ответов на все новые и новые вопросы, что теряет счет времени и не замечает, ни как жар начинает спадать, ни как в дверях появляется Венера.

– Что ты в такую рань вскочил? – расчесывая волосы, спрашивает она.

Вздрогнув от неожиданности, он отвечает первое, что приходит на ум:

– Не спится.

– А что вещи раскидываешь? – девушка поднимает с пола футболку и протягивает ему.

– Положи куда‑нибудь, – просит он.

Она относит футболку в зал и возвращается.

– А ты чего так рано встала? – натужено улыбнувшись, спрашивает ее Саша и включает чайник.

– Не знаю, тоже не спалось. Ты обещал показать татуировку, – напоминает она и потягивается.

Саша встает и поворачивается к девушке спиной. От его левого плеча к пояснице по диагонали спускается красивый восточный дракон, выполненный в японской технике. Рисунок черный, контурный, но чешуя дракона слегка подкрашена красным.

– Здорово! – восхищенно шепчет девушка. – Ты добавил красного?

– Да, и контур тоже кое‑где обновили.

Венера проводит пальцами по гребню дракона. От ее прикосновения Паршина словно ударяет током, а по телу снова прокатывается волна жара и боли. Ощущения нельзя назвать приятными. Кажется, тысячи невидимых, тончайших игл пронзают сейчас его тело. С усилием сделав глубокий вдох, он возвращается на свое место и жестом просит Лерснер сесть.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

Александр, постепенно приходя в себя, берет ее руку и, поглаживая тыльную сторону ладони, сквозь силу, отвечает, стараясь держаться естественно: