Спас на крови

Следующий день принёс нам еще много приятных моментов. На дворе стояло воскресенье, а значит работу‑работать и службу‑служить сам Господь не велит. Скажем прямо, очень полезное время. Его мы провели с пользой. Во‑первых, перезнакомились все, так сказать поближе. Во‑вторых, мы вдвоем с моей новой… компаньоншей на столько вошли во вкус, что за день еще пару раз уединились в моей спальне. Судя по всему, и у неё давно не было качественного секса, ну а про меня вы и так знаете. А по сему отрывались как могли, отрабатывая накопленную энергию вынужденного простоя. Так что, не знаю, чем закончится наш служебный роман, но сейчас с Анютой мы были просто на седьмом небе, попросту пили это море любви и не могли напиться, как сумасшедшие. Даже если нас вскоре разлучат, так сказать по злому умыслу или судьба злодейка скажет своё веское слово, то в любом случае, «Анютка‑симпатютка» меня запомнит на долго. Надеюсь.

 

***

 

Понедельник наступил и тут уже не получится «отмазаться» от угрызений своей, собственной совести. В шесть подъем, помывка, чистка сапогов, быстрый завтрак с чаем и сырным бутербродом и выдыхая морозный иней мы с Семёном выходим к подогнанной во двор машине. Знакомый водитель повернулся и спросил:

– Господин капитан, «куды» путь держим?

– Вас как зовут?

– Герасим.

– А, Му‑му куда дел? – тот, тут же заулыбался. Грамотный, блин.

– Будешь – «Гером». Так вот, Гер! Я не господин капитан, а товарищ капитан. Это первое! И второе. Называть меня на – «ты» и по имени. Зовут меня – Николай, а чтоб по короче, значит – «Ник». Всё понял, Гер?!

– Так точно, Ник!

– Ладно, «ехай» ужо, болтун! – и я задорно улыбнулся. Жаль солнца не было на дворе, а то начал бы декламировать стихи, типа: «Мороз и солнце, день чудесный. Еще ты дремлешь, друг прелестный…». Мой друг, точнее подруга действительно еще спала, так как отработала со мной треть ночи в правильном ключе и утром, я, выходя, очень тихо прикрыл дверь, чтобы любимая Анютка, нормально выспалась. Сообразив, что я так и не сказал шоферу куда ехать, спешно добавил: – В Петропавловку* держи. У нас там, где‑то должник засиделся.

Пока ехали, начался легкий снегопад. На фоне древнего Питера, ребята, это как попасть в сказку. Жаль, нет того люминесцентного освещения как в моем мире. Увидев бы, я, наверное, дар речи потерял от подобной красоты. Вот же блин, «Петра творенье»!

Герасим, по первой не сообразил и притёрся у ворот, мол приехали. На что я ему тут же сказал: – Гер, нам статус позволяет в крепость заехать на машине. Соображаешь? – Тот тронулся, развернулся и подъехав к воротам, нагло посигналил. Часовой, наблюдающий наши гамбиты у ворот, слегка завис, затем видя мой подзывающий жест, опрометью кинулся к машине.

– Дружище, открывай ворота, КГБ пожаловали.

– Ваш, высокоблагородие, а ГэГэБэ – «энто», кто такие?

– Не Гэ‑Гэ‑Бэ, а Кэ‑Гэ‑Бэ. Это – «мы»! Так что отворяй, служивый!

– Обождите маленько, сейчас у начальника караула справлюсь. – На шум из узкой калитки вышел штабс‑капитан, подошёл и поинтересовался:

– Здравия желаю, господин капитан. Чем обязан? – я молча открыл «ксиву» и показал «штабсу». Тот, видя подпись Императора «быковать» на счёт пропуска нет стал и уже через минуту мы въезжали во двор Петропавловской крепости. Подруливая к огромному каменному крыльцу штаба, из дверей вышел, накидывая на плечи усатый полковник и сохраняя достоинство остался стоять на верху видя, что пожаловали невеликие чины. Я выбрался, поправил одежду и придерживая саблю направился вверх к полковнику, а подойдя козырнул и представился первым. – Ваше высокоблагородие. Разрешите представиться. Капитан Романов. Прибыл для ведения дознания по делу покушения на семью Романовых. – Было видно, что тот соображает быстро, потому что когда «штемп» Романов расследует покушение на Романовых, то полковник в случайность совпадения верить отказывался, от слова «совсем».

– Будьте любезны, ваш мандат. – Я еще раз вынул свою новенькую «ксиву» и раскрыв предъявил полковнику. Тот, вчитался, кашлянул и видя, что отказать не выйдет, произнес:

– Я выделю вам своего адъютанта, но позвольте… Как долго вы планируете вести, это ваше… дознание.

– До тех пор, господин полковник, пока над головой не воссияет солнце свободы. – выразился я поэтично, введя бедного полковника в ступор.

– Ну что ж. Извольте.

 

Адъютант был одного со мной одного звания. Идя по длинным переходам, он не стал меня забалтывать, проясняя ситуацию в целом. Мы минут пятнадцать шли по закоулкам и казематам, и наконец дошли. Небольшая караулка, примыкающая к множественным камерам и если сама караулка отапливалась, а солдаты грелись, протягивая руки к раскалённым камням, то вот далее, что‑то отопительной системы не наблюдалось и что творится зимой в камерах, непонятно. От таких нетёплых мыслей, меня аж озноб пробрал. Ближайшая к караулке камера, как раз и была допросной. Вслед за нами бодрой рысцой вбежал поручик. Наверное, это тот самый следователь, за которым адъютант полковника посылал дневального. Следователь коротко шикнул на надзирателей и те, раскочегарив две керосиновые лампы, завели нас в кабинет.

Легкая прохлада, да и только. На нормальном питании – сносно, но вот если брать в расчёт скромную пайку арестанта, то того, скорее всего, тут будет корчить от холода уже через пару минут. А вот если ударят настоящие морозы, то у‑у‑у‑у! Вообще слов нет, одни маты.

Поставив одну лампу на стол, а вторую на специальную полку на стене, надзиратели вышли. Усевшись, я посмотрел на капитана и тот коротко глянул и небрежно обронил: – За сим разрешите откланяться, господа. – По выражению его холеного лица было видно, что он в гробу видел всех тюремщиков, следователей и дознавателей, потому как все эти дела порочат честь доблестного армейца. Видя, как тот презрительно поджимает губы глядя на нас, я чуть не расхохотался. Вот именно такие чистоплюи про… ну… скажем так, «пролюбили» свою страну в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. Холёные ублюдки!!! Иди‑иди, белый воротничок, подумал я, глядя на его удаляющуюся спину.

Буквально через пару минут в кабинет ввели задержанного. Следователь положил передо мной папку, и я вчитался: Савинков Борис Викторович…

Примечание: Борис Викторович Савинков – родился 19 января 1879 в Харькове. Дата смерти: 7 мая 1925. Погиб в результате самоубийства в тюрьме НКВД, г. Москва. Русский революционер, один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации партии эсеров. Участник Белого движения, писатель (прозаик, поэт, публицист, мемуарист; литературный псевдоним – В. Ропшин).