Стоящие свыше. Часть I. Поднятые до абсолюта

– Инда, я в этом вопросе полностью разделяю мнение Йеры. Мальчику не место там, где дисциплины добиваются унизительными наказаниями, где старшие помыкают младшими. Я могу относиться к Йоке как угодно, но я отвечаю за него. Вполне достаточно того, что в Академической школе учителям разрешено бить детей указками по пальцам, я и это считаю жестокостью.

– Я найду школу, где не используют розги. Однако старшие помыкали и будут помыкать младшими, от этого никуда не денешься. Но сначала я должен познакомиться с ним, посмотреть на него. Мне небезразлична судьба мальчика, и, возможно, я сам займусь его дальнейшим воспитанием. Ему исполнилось четырнадцать?

– Да. Тринадцатого числа, – кивнула Ясна. – Ты же сам сказал, что он родился тринадцатого, мы так и записали в его метрике. Разве ты не помнишь?

Инда не обратил внимания на ее слова, думая о своем.

– Это время инициации чудотворов. А тебе не пришло в голову, что он может быть чудотвором, а не мрачуном?

– Инда, – лицо ее потеплело и разгладилось, – чудотворы – светлые люди, рядом с ними я чувствую себя в безопасности. А Йока вызывает у меня страх. Он не может быть чудотвором.

– Девочка моя, не надо придумывать то, чего нет. Ты не любишь этого ребенка, потому что он чужой тебе, и только. Не надо искать оправданий своей нелюбви, из этого ничего хорошего не выйдет. Посмотри правде в глаза, признайся самой себе в том, что ты взвалила на себя ношу, которую не смогла унести, и тебе сразу станет легче. Вместо поисков оправданий ты начнешь искать пути решения задачи, только и всего.

– Инда, но он же живой человек! Он ребенок! Я отвечаю за него! Он считает меня матерью, у него никого больше нет! Я не могу выбросить его на улицу, как щенка!

– Никто не заставляет тебя выбрасывать его на улицу. Тебе самой станет легче, вот увидишь. И отношение к мальчику изменится в лучшую сторону, как только ты избавишься от самообвинений. Честность с самим собой – очень удобная штука. Я давно ею пользуюсь. Кстати, я помню, когда‑то у него была няня, милая старушка, куда она подевалась? Она теперь нянчит Милу?

– Нет, мы уволили ее, когда Йока закончил начальную школу. Он же стал совсем взрослым, няня для мальчика в десять лет – это как‑то несерьезно.

– Напрасно. Мне казалось, она искренне привязана к Йоке. Мне казалось, она любит его сильней, чем родная бабка.

– Она была совсем старенькая. И Милу почему‑то недолюбливала.

– Я думаю, на долю Милы выпадает довольно любви. Признайся, ты избавилась от няни только потому, что тебе невыносимо было видеть, как она пытается заменить мальчику мать?

– Да, Инда, да, ты прав! Я все делала неправильно! Я знала: когда ты приедешь, все изменится! Все сразу изменится! Инда, мне так не хватало тебя! Зачем, почему ты уехал?

 

После ужина с горячим вином, проводив успокоенную Ясну домой, Инда Хладан не сразу вернулся к себе – он направился в Тайничную башню, в архивы, несмотря на то, что была глубокая ночь. Он искал отчет тех чудотворов, которые выезжали лечить восьмилетнего мальчика в дом судьи Йелена шесть лет назад.

 

28 апреля 427 года до н.э.с. Утро

 

 

 

На выходе из раздевалки Йока поежился и подтянул трусы, ступая босыми ногами на дорожку, посыпанную мелким гравием: апрельское утро было сухим, но холодным. А ведь еще полмесяца назад по школьному парку бегали, разбрызгивая воду в ледяных глубоких лужах. Накануне Йока читал книгу до двух часов ночи (что делал частенько) и, поднимаясь в шесть утра, не чувствовал бодрости. В авто́, на котором шофер каждое утро отвозил его в школу, Йоку еще сильней разморило: теперь на холоде он зевал и потирал голые плечи, покрытые колючими мурашками.

– Не стоим, не стоим! – прикрикнул классный наставник. – Бегом марш!

Поначалу всегда холодно и хочется спать. Йока вздохнул и не торопясь побежал вперед, разгоняя сонливость. Утро – самая отвратительная в жизни вещь!

Его догнал Зла́тан и подтолкнул локтем в бок, приглашая к соревнованию. Йока смерил его взглядом – Златан еще ни разу не сумел его обогнать, хотя, несомненно, мог считаться достойным соперником. Йоку давно никто не обгонял: он был быстрей и сильней одноклассников, и вовсе не от природы – он добился этого изнурительными тренировками, которые держал в тайне от всех, даже от домашних.

Йока кивнул Златану и побежал чуть быстрее. Он учился бегать так, чтобы всем вокруг казалось, будто он не спешит. Он внимательно изучал, из чего проистекает уважение и неуважение, любовь и нелюбовь, приязнь и отвращение, страх и отсутствие страха.

Златан не отставал, и Йоке пришлось приложить немало усилий, чтобы бежать ровно и при этом держаться чуть впереди. Круг, огибавший парк, составлял немногим более четверти лиги, пробежать Йока мог три лиги, но, конечно, не так быстро. Он старался дышать спокойно и глубоко, однако дыхание сбивалось. Чего доброго, Златан еще немного потренируется и начнет его обгонять!

Обежав круг по парку, они выскочили на спортивную площадку, где уже стоял классный наставник, почти одновременно.

– Сегодня Йелен первый, – с улыбкой констатировал тот, – Златан второй.

Он всегда судил соревнования мальчиков, чтобы между ними не возникало лишних пререканий, и, похоже, ему нравилось, что они соревнуются.

– И быстрей, ребята, быстрей! Га́шен уже приседает, а вы еще не успели отжаться. Сейчас вас третий класс догонит!

Гашен наверняка срезал угол, не мог он бежать так быстро! Но ни Йоке, ни Златану не пришло в голову сказать об этом наставнику. На площадку парами выбегали одноклассники – наставник всегда торопил ребят без нужды, особенно зимой, в мороз. Задержаться на площадке к появлению первого третьеклассника было несмываемым позором, поэтому мальчики и сами старались «отстреляться» как можно быстрей.