Сводные

Я лечу в холл сразу после, переодевшись и не смыв театральный грим, но там натыкаюсь на отца.

– Папа?

– Привет, детка. Ждала кого‑то еще? – он треплет меня по волосам, уничтожая аккуратную прическу, несмотря на тонну лака. – Ох, детка, как бы я хотел, чтобы твоя мама была вместе с нами… Чтобы она увидела, какая ты стала и как танцуешь…

Папа очень редко говорит о маме. Столько лет прошло, неудивительно. Почему он вспомнил о ней?

Он крепко меня обнимает, но выглядит озадаченно и хмуро, когда мы выходим на улицу. После увольнения Фёдора отец так и не нанял водителя, а другую машину он заказал, но ее ему еще не доставили. От той он избавился сразу, как полиция закрыла дело. Так что домой мы едем на такси.

– Ты был на выступлении? – спрашиваю в машине. – Сидел в другом месте?

– Нет, не был. Я только под конец приехал, сказали, что мест в зале нет. Так что ждал тебя в холле.

Значит, это был не он. Тогда кто?

– А почему ты вообще приехал? Мы ведь договаривались, что меня подвезет Розенберг.

По несчастливому стечению обстоятельств Яков еще и живет неподалеку, и только ему мой отец доверяет, чем Розенберг регулярно пользуется.

– Видишь ли, я тут подумал… Что в моем возрасте пора бы уже остепениться. Кажется, так ты мне говорила, взрослая моя?

Остепениться?

– Ты ведь знаешь, что я всегда хотел настоящую семью, но после мамы так и не встретил никого, а сейчас… У нас с ней вроде как все серьезно.

Каменею, но тут же обнимаю отца крепче. Этого счастья я ему и желала, верно? Не хочу, чтобы он оставался один.

– Ты поэтому так переживаешь? Все нормально, папа. Я уже взрослая.

– Дело не только в этом… У нее есть сын, Юль. Именно его и подозревали в угоне. Собственно, в отделении мы и познакомились с Оксаной.

Я выпрямляюсь так резко, что перед глазами темнеет.

– Не волнуйся так, – отец воспринимает мою реакцию по‑своему. – Полиция ничего на него не нашла, а ты его не узнала, так что, парень, похоже, не виноват. Я видел его сегодня. На бандита он совсем не похож, а с остальным разберемся вместе.

– Видел? – повторяю эхом.

– Я был у них перед тем, как приехал к тебе в театр.

Значит, Кай был дома. И в театре был не он.

– Я хочу, чтобы Оксана переехала к нам, Юль. Вместе с сыном.

Жмурюсь до ярких точек. Этого быть не может. Кай под одной со мной крышей!

Кай, с которым я попрощалась навечно, ближе, чем раньше!

– Знаю, тебе тяжело это принять. Все‑таки сводный брат, да еще в таком возрасте… Просто ради меня, Юль. Сможешь? У нас огромная квартира, можете даже не пересекаться, а? Все равно ты постоянно в своем театре пропадаешь.

– Ты ее так любишь?

Папа вдруг кривится, как от зубной боли. Бросает взгляд в окно. Понимаю, что сейчас он с большим удовольствием сел бы за руль, чтобы избежать этого разговора и не смотреть мне в глаза. Но я жду, и он все‑таки отвечает:

– Мне с ней хорошо. Спокойно. И она совсем не похожа на тех женщин, что раньше вились вокруг меня, да и теперь никуда не делись. Но любовь… Лучше пусть будет такая, чем та, которая когда‑то была у нас с твоей мамой. После той я учился жить заново, когда ее не стало.

– Пап…

– Все нормально. Это было давно. И я почти забыл… Юль, это в твоем возрасте миром правит любовь, в моем уже все иначе.

– Как это иначе? Если люди хотят быть вместе, значит, они любят друг друга.

– Наверное, так оно в сказках, Юль. Я любил твою маму, а потом… Больше ни с кем я такого не чувствовал, но тогда я был молод … Сейчас все иначе, и с Оксаной все по‑другому. Просто я понимаю, что если отпущу ее, то потеряю. А я этого не хочу. Похоже это на твою любовь, что скажешь?

– Похоже.

– Ох и спец тут по любви завелся! – он снова притягивает меня к себе. – Сама‑то в какого‑то влюблена? Или все Розенберга динамишь?

– Не твое дело, папа!

– А чье еще? Конечно, мое. Если это будет не Розенберг, сразу ко мне этого кадра приводи. Ясно? Хочу видеть того, кому принцессу свою отдам.

– Никуда я не уйду.

– Еще как уйдешь, Юль. Придет время и ничего другого не останется. Всем нужна семья. Карьера. Не хочу, чтобы из‑за меня оставалась здесь, если предложат в другой стране выступать, слышишь? Поступай как велит сердце. Раз выбрала свой балет, иди дальше. Пусть я не понимаю твои танцы, но мешать тебе не буду. Когда прослушивание? Назначили уже новую дату?

– Да. Дали время подготовиться и отойти от стресса.

– Ну и хорошо. Может, мы все вместе придем.

Теряюсь от мысли, что на прослушивании может быть Кай. Тот самый Кай, который наступил на горло принципам и привез меня к ступеням театра. А если это ощущение, как сегодня в театре, повторится, что делать тогда?

– Когда ты меня с ними познакомишь?

– Скоро. Спасибо, Юль. Люблю тебя.

– И я тебя люблю. А говорил, что никого не любишь…

– Это другая любовь. Вот будут у тебя когда‑нибудь свои дети, тогда поймешь.

 

Глава 8

 

– Мы решили посидеть по‑семейному, Кость. Платон очень любит домашнюю еду,– говорит мама, не прекращая носиться по кухне. – Господи, когда же все это закончится и рестораны наконец нормально откроют…

По‑семейному, значит.

У плиты мама стоит едва ли не с утра, тогда как раньше она не делала даже яичницу ради нас двоих. Но балеринка и Дмитриев, видимо, достойны самопожертвования, а еще это куда лучшая семья для нее, чем я.

Интересно, насколько хватит маминого желания пускать пыль в глаза?

– Костя, не стой истуканом.

– Я могу нарезать салат. Ничего сложного.

– Знаю я, как ты режешь. Кромсаешь огромными кусками, лучше не трогай, я сама. Все должно быть идеально.