Сводные
Он резко выкручивает руль, и нас снова заносит. Я опять визжу. С правой стороны, в каком‑то миллиметре от нашего крыла, проскакивает еще одна тачка. Она вся в грязи и цвета не разобрать.
– Твою мать, – выплевывает парень.
Деревья, которые видно теперь только с правой стороны, сливаются в сплошное пятно. Я вжимаюсь в кресло. Хотя на такой скорости, если парень вдруг потеряет управление, никакой ремень не спасет.
Нас заносит на жидкой грязи, и я задерживаю дыхание, ожидая удара, который станет последним. Колеса скользят, как коньки по ледовому покрытию, а мотор захлебывается.
Но через секунду парень в маске выкручивает руль, и мы каким‑то чудом все‑таки пролетаем мимо ненавистной синей тачки, которая тоже увязла в грязи.
Водитель зло сигналит нам вслед, а мой похититель показывает средний палец, бросая быстрый взгляд в зеркало заднего вида, не отпуская на этот раз руль.
Кто в здравом уме будет угонять тачки, чтобы участвовать в гонках по бездорожью? Зачем? Какой в этом смысл? Ради чего он так рискует?
Машина подпрыгивает, и мы влетаем на сухую колею.
Угонщик целиком сосредоточен на дороге. Маска немного сползла, и я вижу, как он играет желваками. Он видит перед собой цель – другого гонщика, и упрямо держит курс прямо на него, выжимая из машины все возможное.
Он забыл обо всем на свете.
Даже обо мне.
Не отводя глаз от зеркала заднего вида, решаюсь на невозможное: не меняя положения тела, одними кончиками пальцев тянусь к телефону, который лежит тут же на сиденье.
На экране все так же сменяют друг друга треки из балета, но все это как будто было со мной в другой жизни.
Как я могла быть такой беспечной? И какой из него угонщик, если он мог меня не заметить?
Мне удается подцепить телефон. Плеер завис, но я упрямо жму на «Избранное», чтобы набрать отца, но в тот же момент парень так резко тормозит, что все мое тело летит вперед.
И я прикладываюсь лбом о водительское сиденье.
Вспышка боли ослепляет.
Нос щиплет, и я часто моргаю. Из глаз сами собой брызнули слезы. Ребра горят огнем из‑за ремня безопасности.
Перед глазами пляшут разноцветные точки, а этот придурок снова набирает скорость. Слышу, как ревет мотор, и чувствую, как скорость снова вжимает мое тело в сиденье.
– Ха‑ха! Выкуси! – вдруг орет он в приоткрытое окно.
Ветер взметает мои волосы. Смахнув с глаз слезы, наконец‑то вижу, что лидер гонки, за которым мы гнались, остается позади.
Впереди никого.
Парень вскидывает руки, на мгновение полностью теряя контроль над несущейся на всех парах машиной. Руль он придерживает коленями, и я не могу сдержать крика:
– Руль держи, придурок!
Он оглядывается на меня, как будто и правда забыл, что не один. И быстро натягивает съехавшую до самого подбородка маску. Перехватывает руль и снова берет резко вправо. Вокруг машин больше нет, и скорость чуть снижается. Гонка окончена, если это вообще была она, а не какой‑то изощренный способ самоубийства.
Вспоминаю про телефон и оглядываюсь, но рядом со мной его нет. От резкого торможения мобильник улетел под ноги. Достать его теперь, не вызывая никаких подозрений, не выйдет.
Хотя отец, наверное, и так уже знает, что машину угнали. Фёдор обещал вернуться быстро.
Из березового редкого леса он выводит машину на какое‑то поле. Вокруг никого, только грязь и тучи над заросшим пустырем. На шоссе, что виднеется впереди, нет ни одной машины, как вдруг мотор глохнет.
Колеса окончательно вязнут в грязи.
– Что дальше? – спрашиваю затылок.
– Приехали.
Парень бодро выпрыгивает из машины и распахивает пассажирскую дверьс моей стороны.
– Выходи.
– Зачем?
– Это конечная. Дальше я не поеду.
– Издеваешься? Тут даже метро поблизости нет! Как я вернусь в город?
Он тянется к пачке сигарет в переднем кармане черного батника, но потом вспоминает про маску на лице. Опустить ее, значит, показать лицо.
Он решает повременить с курением.
Мой похититель казался старше, пока я видела только его профиль. Теперь я вижу перед собой сверстника, и это пугает меня еще больше. Мы явно были на волоске от смерти. Вряд ли у него огромный опыт экстремального вождения, если ему не больше двадцати.
Пока он на меня смотрит, не могу даже коснуться телефона. Мне много не надо. Пусть только отвернется или хотя бы отведет взгляд в сторону, я тотчас выхвачу телефон из‑под сиденья.
Но он глаз не отводит.
Смотрит в упор. Я бы даже сказала, внаглую.
Не могу выдержать его пристального взгляда и поэтому принимаюсь разглядывать черные узкие джинсы, порванные на коленях, и высокие ботинки, которые утопают в грязи.
Особых примет я заметила уже достаточно, но еще я не хочу покидать машину. Зная отца, в ней наверняка есть маячок или что‑то подобное, как и в моем телефоне. Надо просто подождать.
Парень запускает пальцы в волосы и с раздражением откидывает их назад. Но порывистый ветер снова швыряет длинные отросшие темно‑каштановые пряди ему в глаза.
– Послушай, как тебя?..
Упрямо молчу.
Ведь похитители должны знать, кого они собираются похитить. А еще они не выгоняют своих заложников на все четыре стороны. А угнанные тачки не бросают в грязи открытыми нараспашку. Ни одна из версий не сходится, а ведь из‑за него я пропустила самое важное прослушивание в жизни!
Поняв, что говорить я не собираюсь, он отмахивается.
– Ладно, неважно. Послушай, у меня в машине не должны быть пассажиры. Так что тебе нужно убраться, пока сюда не нагрянули остальные. Поэтому выходи из машины и вали на все четыре стороны! Дальше мы не поедем, серьезно. Тачка увязла насмерть.
– Никуда я не пойду, – складываю руки на груди и специально устраиваюсь поудобнее на сиденье.
Прозрачные стальные глаза за секунду темнеют, а его брови смещаются к переносице.
Я же бросаю косой взгляд на часы на приборной панели и едко замечаю:
