Тайны мертвецов, или Новая история
Она ведь верила мерзавке так же, как себе!
«Что, мои чувства её не волнуют?! Я страдаю, а ей безразлично?!» – думала она в ярости.
Амелия решила: нет, предательство прощать нельзя! Элинор растоптала её любовь.
«Мерзавка! Омерзительная, гнусная змея! Вероломная, подлая, гадкая женщина! Наша дружба для неё – просто пустой звук!»
Она не понимала, как Элинор могла такое сделать.
«Она ведь знала, как он дорог мне! Ведь Уильям – любовь всей моей жизни! А она отняла его у меня. Я бы отдала ей всё на свете, но не его любовь!»
Как и любая женщина, Амелия грезила о счастье. Верила: их с Уильямом любовь будет длиться вечно, они поженятся, у них родятся дети. Хотя бы двое: девочка и мальчик. Дочь хотела назвать Флоренс, сына – Уильямом. А из‑за гадины мечтаниям конец. Счастье, словно птичка, упорхнуло.
Теперь Элинор мертва. Да, спасать её Амелия не стала.
***
Юный художник Ланселот Блэр черноглазый и черноволосый. Лицо его, вытянутое, с узкими скулами, вполне можно счесть привлекательным. Над верхней губой у него ниточка чёрных усов.
Блэр помнит Джинни. Её прекрасное лицо вновь и вновь встаёт у него перед глазами. Дьявол! Он не должен думать о ней! Да, она была очаровательна. Волнистые длинные огненно‑рыжие волосы, лучистые зелёные глаза, мраморно‑белая кожа…
Как же он любил её! Воспылал безумной страстью с той поры, как в первый раз увидел. Но только вот Джинни так и не ответила ему взаимностью. Умерла, так и не став его. Джинни была замужем, но однажды он пришёл к Ларкинсам, когда Питера не было, и наконец решился сказать о любви.
– Джинни, я вам должен кое в чём признаться, – начал он.
– Да. Слушаю вас, Ланс, – Джинни, насколько он помнит, пристально взглянула на него.
На комоде в гостиной была фотография, где изображены она и Питер. Голубки, сладкая парочка. Они‑то и сейчас вместе…
– Дело в том, что люблю вас, Джинни. Ей‑богу, как же вы прелестны. Как я хочу обнять, поцеловать вас… – Он бросился к её ногам.
– Довольно. Встаньте. Вы с ума сошли.
Проклятая гордячка! Смела смотреть на него сурово и осуждающе!
– Да. Я без ума от вас. Ангел мой…
Разве она не видела в его глазах обожания?
– Хватит, говорю вам!
Подумать только, она ещё и рассердилась!
Джинни отошла от него к окну с золотистыми шторами.
– Я совсем не нравлюсь вам, Джинни?
Каким жалким он, должно быть, выглядел! Самолюбие заставило его подняться с ковра. Тот, помнится, был песочного цвета.
Джинни, как видно, любила мужа и, разумеется, даже помыслить не могла о том, чтоб изменить ему.
– Я не люблю вас, Ланс. Простите, но я не люблю вас, – сказала она.
– И вам совсем не жаль меня?
– Ох, Ланс, мне вас жаль, но поймите: не могу я ответить взаимностью на ваши чувства. – Его страсть Джинни, видите ли, считала порочной. – К тому же ведь Питер – ваш друг. Вы не должны вести себя вот так, это неправильно. Прошу, смирите чувства, ради себя самого постарайтесь забыть обо мне.
– Забыть вас? – Нет, он не хотел бороться со страстью! – Ей‑богу, Джинни, это просто невозможно.
– Возможно, только сделайте над собой усилие, – возразила она.
Он не видел ничего дурного в том, что влюбился в замужнюю женщину. Что делать, сердцу не прикажешь. Разве он виноват, что какой‑то мужчина, пусть даже его друг, раньше покорил сердце Джинни и позвал её под венец?
Она, видите ли, непорочная, образец высокой нравственности и не может полюбить его! Неужели это плохо – добиваться женщины, которая тебе любезна? Он, во всяком случае, так не считал.
– А если я не хочу? – сказал он с вызовом.
– Тогда мне придётся рассказать всё мужу.
– Вы правы, Джиневра. Я постараюсь забыть вас, – он сделал вид, что смирился, но в его душе кипел гнев.
– А сейчас прошу вас, удалитесь.
Блэр был разъярён тем, что Джинни отвергла его. Он решил разрушить её брак, оклеветать гордячку перед мужем. Заявил Питеру Ларкинсу, что как‑то раз зашёл без приглашения и увидел, как Джиневра целуется с любовником. «Ревности остерегайтесь, зеленоглазой ведьмы, генерал, которая смеётся над добычей».[3] Отомстить Джинни, сделать её свободной, устранить соперника – да, это казалось Блэру отличной идеей. Поверив злобному навету, Ларкинс в тот же день зарезал верную жену.
Блэр не думал, что получится вот так. И всё‑таки ему не жаль её.
***
Детектив Лоуренс Гилсон думает о своей дочери. Несчастная Агнес! Воспоминанья о ней жалят душу как будто бы рой злобных пчёл.
– Папа… папочка, – говорила она.
– Нет, дочь. Пойми: ты не должна встречаться с ним, – отрезал мистер Гилсон, буравя Агнес хмурым, недовольным взглядом.
– Но я ведь люблю его! – с мольбою в глазах воскликнула Агнес в отчаянии.
– Я это знаю. Но тем не менее разлюбишь, – произнёс отец холодно, тоном, не терпящим возражений.
Агнес готова была пасть к его ногам.
– Я люблю его, папа.
– Агнес Грейс Гилсон, будь же благоразумна, – сказал мистер Гилсон и добавил чуть мягче: – Дочка, ты же у меня умница. Ты правда полагаешь, что он тебя любит?
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – Агнес была уверена, что отец неправ насчёт её любимого.
Мистер Гилсон ни разу даже голоса не повысил на дочь, но и нежность проявлял редко.
– Пойми, дочка: ему нужна не ты, а наши деньги. Ты ещё очень молода и совершенно не разбираешься в жизни. Он беден и решил найти себе богатую невесту.
Но Агнес не могла не упрямиться.
