Тени Фейриленда

Когда играть наскучило, она просто рассматривала все предметы, что хранились за толстыми стеклами: клинок, эфес которого инкрустирован каплевидными рубинами, похожими на капли застывшей крови; диадема с золотыми листьями и серебряными ветвями, которая впору по красоте самой королеве Фейриленда; медальон‑тайник в форме капли с центром из ультрамарина; кулон из слез русалки в которых заточены луговые цветы. Ее взгляд скользнул по огромной бронзовой чаше, ручки которой были сделаны в виде мерзко ухмыляющихся фавнов, девочка протянула руку, но отдернула ее передумав трогать сосуд.

Светлые волосы каскадом спадали по хрупкой девичьей спине, и безупречно выглаженное платье (удивительно) еще не смялось. Девчушка любила лазать по деревьям и забираться в самые колючие кусты ежевики. В ярких, искрящихся интересом глазах, казалось, можно увидеть отражение волшебных лесов, окутанных туманом. До того ребенок был волшебно‑загадочным.

Девочка уселась посередине комнаты и открыла книгу в черной кожаной обложке. И пусть читать она не умела, ей нравилось рассматривать пошаговое изготовление ядов, нарисованное рукой умелого художника.

Женщина вошла в комнату и села рядом. Ее длинные русые волосы были похожи на водопад в первых лучах солнца. Косичка вокруг головы открывала остроконечные уши, в мочках которых переливались всеми оттенками серьги с драгоценными камнями.

Сходство между этими двумя, которое можно заметить невооруженным глазом выдавало, что они мать и дочь.

Лицо женщины было задумчивым и серьезным, вокруг глаз паутинка морщин складывалась в причудливый узор. Из‑под нахмуренных бровей изумрудами сверкали глаза. Как только к ней обратилась малышка, морщинки разгладились и она улыбнулась. Мать обняла ребенка и что‑то произнесла ей на ухо, та в мгновение нахмурилась и по‑детски быстро‑быстро захлопала глазами.

Тени вокруг девочки сгустились, комната стремительно погрузилась во мрак. Женщина вскрикнула и резко обняла дочь. Тени отступили. Девочка заплакала и отстранилась от матери.

Мать, встревоженная видом плачущей дочери, снова схватила ее и прижала к себе, так крепко, будто боялась, что та исчезнет. Вложив всю свою нежность, женщина поцеловала ребенка в макушку. Девочка прошептала что‑то матери на ухо. Та улыбнулась.

Мужчина, что подглядывал в окно за процессом, откинул капюшон и отборно выругался. В сумерках его каштановые волосы казались бронзовыми. Он заправил выбившуюся прядь волос за остроконечное ухо и с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Блеснул клинок, и Фейри сделал шаг вперед. Король не простит ему ни малейшей оплошности. Скользящие по спине когти предательства, заставили его судорожно вздохнуть.

Фейри натянул фальшивую улыбку и вошел в дом.

 

Глава 1

 

Холодно. Тишина тисками сдавила слух. Одежда, пропитанная потом и темными пятнами неприятно липла к телу, цепляя тонкие волоски, вставшие дыбом. Время вязким карамельным сиропом выходило из моих жил и стекало по стенам, к которым я то и дело прислонялась в попытках унять дрожь, появившуюся от тотальной слабости и холода. Непослушными пальцами я попыталась застегнуть пуговицы жесткой и влажной суконной рубахи, чтобы хоть немного прикрыть плечи и грудь. Вдохнув поглубже, содрогнувшись от боли, кашляю, ошалело глядя на ладони, не ожидая увидеть на них темно‑бурую россыпь капелек.

Металлический запах окружает меня со всех сторон. Как будто все мое тело впитало ржавчину с отвратительных прутьев этой клетки, пораженной сыростью и отчаянием. Слышу тошнотворный скрежет стали о сталь и заламываю руки, только бы унять дрожь и разгорающуюся панику. Тяну дрожащие кисти к маленькому лучу лунного света, который храбрым воином пробивается в отвратительное эмоциональное зловоние этого места, чтобы еще раз увидеть, как переливаются капли рубиновой жидкости на испещренных синяками и ссадинами тонких руках.

Большая часть моей одежды пропитана застывшей кровью, подол белой юбки испачкан в грязи, колени в синюшных следах падений, ударов и ссадинах. Резкая пульсирующая боль в висках, заставляет меня обхватить голову руками и тихо стонать, мечтая потерять сознание, чтобы хоть на несколько мгновений расслабить одеревеневшие мышцы и положить конец страданиям.

От каменных стен отразился чей‑то натруженный, полный боли и отчаяния крик, граничащий с визгом умирающего в агонии зверя. От страха мое сердце, болезненным набатом стучало в груди. Я стиснула зубы и закрыла уши, желая только одного: чтобы это прекратилось. Спустя несколько минут наступила пугающая тишина, которую только спустя долгие минуты разрушил стук капель о грязные камни.

Кап. Кап. Кап.

Я надеюсь, что это вода.

Кому принадлежит кровь на моей одежде? Явно не мне. Кроме ушибов и пары ссадин, которые не могли образовать столь бурные потоки густой жидкости, на мне больше повреждений нет.

Вздыхаю. Запах сырости, плесени, гнили и металла пропитывает все окружающее пространство. Темница. А я стало быть теперь узница. Ощупываю каменный пол и натыкаюсь на крюк к которому толстой цепью крепятся мои кандалы. Отчаянно бьюсь в надежде, что смогу освободиться, но зазор крюка слишком узкий и цепь отказывается в него пролезать.

Массивная дверь открывается. Темный силуэт делает шаг по направлению ко мне, полы его плаща покачивались в разные стороны в такт его движениям. Откуда‑то из темноты ко мне тянутся когтистые лапы.

 

Я просыпаюсь. Меня бьет мелкая дрожь. Только сон. Все в порядке. В этом кошмарном бесконечном сне мне отчаянно холодно, сыро, а ледяной воздух проникает в легкие, острыми клинками раня их изнутри. В нем время замирает, в нем нет жизни. Раз за разом пытаюсь себя убедить, что это все только в моей голове.

Этот сон появился не так давно. Может быть, всего полгода назад. До этого меня преследовал другой. Если этот отчаянно холодный, сырой и пробирающий до костей, то тот, другой, наполнен гарью, искрами, огнем и пеплом. В нем я раз за разом сгораю, мои внутренности лопаются, а глаза слезятся от дыма.

Прикладываю ладонь к влажному лбу. На часах пять утра. Больше уснуть у меня не получится, но я и не горю желанием снова увидеть мрачное подземелье. А это значит, что выпью пару чашек кофе и первый раз не опоздаю на учебу, что, своего рода, является плюсом.

Встаю со старого грязного матраса, аккуратно прохожу мимо груды вещей и всякого хлама, который ждет распродажи, но занимает слишком много места.

Стараясь не скрипеть дверью, захожу в крошечную ванную комнату, освещенную всего одной полумертвой мигающей лампочкой.

Несколько раз плещу ледяной водой в лицо, желая быстрее прогнать кошмарные образы, пришедшие из сна. Ощущение липких от крови рук не покидает меня и я отчаянно пытаюсь отмыть их. Жесткой щеткой прохожусь по ладоням. Щекотно сначала, а после больно.