Тени Фейриленда
– Только дуб. Тут больше ничего нет.
Тогда он протягивает руку и показывается на блестящий прямоугольник у основания дерева. От моего внимания ускользнула маленькая металлическая табличка у самых корней.
Читаю, что на ней написано:
«Лея Долл 23.07.1990 – 25.10.2005»
– Она… умерла? – прижимаю ладонь ко рту.
– Повесилась на этом самом дереве в самом начале моей практики.
«Что случилось?» – на моем лице читался немой вопрос.
– Она жила в ужасной семье, оба родителя сидели на веществах, в школе ее ненавидели одноклассники, хотя никто из них так и не сказал почему. Ее хрупкое сознание не выдержало, а я вовремя не понял, что ее нужно спасать. Я не успел ее спасти.
– Мне жаль, – тихо выдавила я.
– И ты до боли напоминаешь мне ее. Я хочу помочь. Тебе просто нужно поделиться тем, что тебя тревожит. И будь уверена, что после этого станет лучше. Разве это жизнь? – он взял меня за руку и засучил рукав моей толстовки, обнажая свежие царапины.
Я краснею.
– Позволь мне тебе помочь. Ты часто приходишь в школу, пытаясь скрыть синяки. Только покажи пальцем на тех, кто обижает тебя и будь уверена, что они понесут самое строгое наказание!
– Я… мы можем поговорить в понедельник?
Делаю шаг назад, стремительно скрывая рукавом царапины на запястьях.
– Может быть, мне стоит рассказать все твоим родителям?
– Нет! Не нужно, пожалуйста, – последнее слово произношу шепотом, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.
Сердце бьется чаще, когда мистер Бреннан порывисто сжимает меня в объятиях.
– Я буду ждать тебя в понедельник, – учитель с явным сожалением во взгляде отстранился. – Хороших выходных тебе, Оливия, – печально произнес он и, похлопав меня по плечу, встал с травы. – Надеюсь, что смогу помочь тебе оказаться в лучшей жизни, для которой ты была рождена. Я обещал проводить тебя, ты идешь?
– Нет, спасибо, я доберусь сама.
– Я могу быть уверен, что с тобой все будет в порядке?
– Конечно, все будет хорошо, – выдавливаю из себя улыбку.
Он кивает и оставляет меня в парке. Смотрю ему вслед, пока он полностью не исчезает среди деревьев.
Остаюсь возле дерева, долго глазею на табличку, прежде, чем пойти домой. Стараюсь не зацикливаться на странных словах учителя. Непонятное ощущение возникло в голове, но я отмахнулась от него, как отмахиваются от назойливой мухи.
Вернулась домой, когда начало темнеть. Не раздеваясь упала на свое спальное место и забылась сном без сновидений.
Урчание живота вынудило меня открыть глаза. Желудок сводит от голода. Спускаюсь в гостиную. Проверяю банку с мелочью. Пусто. По моим подсчетам там должно было быть около семи долларов. Не успела.
В вонявшем древностью холодильнике такая же пустота, как и всегда. Непонятно на что я рассчитывала, когда открывала его. Со злостью захлопываю дверцу.
По лестнице, громко топая, спускается моя мать. Холод пробежался по спине, вызвав мурашки.
Черт! Я не должна так реагировать на собственную мать, не должна!
– Какого черта ты здесь шумишь?! Какое право ты имеешь так хлопать дверцей холодильника, который купила я на свои собственные деньги?! – голос моей матери перешел на крик.
Перевожу взгляд на мать: ее глаза налились кровью, она стиснула зубы и нетрезвой походкой направлялась прямо ко мне. Жгучая ненависть, кипящая внутри нее была практически осязаемой. Тяжело дышу и впадаю в ступор. Не будет же она меня бить сейчас?
Она подошла совсем вплотную. Злобные алые искры в глазах, наполненных гневом и холодным презрением, казалось, могут прожечь во мне дыру.
Ощущаю острую нехватку кислорода в момент, когда наши взгляды пересекаются.
– Разве я не учила тебя отвечать, когда старшие задают вопрос? – приторным тоном спросила мать.
Молчу. Я не знаю, риторический это вопрос или нет. В свое время я много раз ошибалась и отвечала на ее вопросы. В отместку она лупила меня всем, что только попадет под руку, потому что я поступила невежливо.
– Я задала тебе вопрос, – стиснув зубы прошипела мать.
– Учила, – пискнула я и не узнала звук собственного голоса.
Пощечина обожгла мою щеку, словно раскаленным металлом. Инстинктивно поднимаю руки, чтобы защитить лицо, а в этот момент мать хватает меня за волосы и отшвыривает от себя. Ей сыграло на руку то, что у меня от голода практически не осталось сил и я повалилась на пол, зацепилась за дверцу шкафчика и напрочь вырвала ее вместе с петлями.
– Ах ты! Ты! Я никогда тебя не хотела! Убирайся! Ты испортила мою жизнь! – Обильно брызгая слюной прокричала моя мать.
Спотыкаясь, я пытаюсь добраться до двери, чтобы через нее выскочить на задний двор, а там уже можно перемахнуть через декоративный заборчик.
Тело ломит. За спиной кричит мать, я не слышу слов, но ничего хорошего это не предвещает. И кажется, что теперь у меня нет дома. Жаль, что я не успела принять душ.
Глава 2
Смотрю, как солнце садится за горизонт, раскинувшись на траве в городском парке. Здесь много людей: одни просто отдыхают после тяжелого рабочего дня, другие проводят пикники и читают книги.
Глазею на счастливые семьи и завидую. Никогда я не испытывала подобного. Никогда я не ходила с семьей на пикник. Никто не желал мне спокойной ночи перед сном и не читал сказок.
Вспоминаю уютные вечера в доме Пэгги. Я помню, что мечтала будто она может навсегда забрать меня к себе, но не всем мечтам суждено сбыться. Ее дочь младше меня всего на год, мы весело проводили время, поедая изумительный черничный пирог, который готовила Пэгги. Муж Пэгги появлялся редко, из‑за того, что он работал пожарным, но тем не менее научил меня игре в бейсбол. Воспоминания об этом ледяным кинжалом пронзили сердце.
