Тени Обратной Стороны. Часть 1. Заблудший путник

Вальтер явно собрался ещё у неё что‑то спросить, уже рот распахнул, но она оказалась быстрее: повернулась к Айдану, глянула – словно в ночной глубине пара ярких, сверкающих звёзд – тот застыл, оглушённый. Она что‑то ему сказала своим плавным, немного низким голосом. Внимание присутствующих обратилось к монаху, он прокашлялся, судорожно сглотнул и сумел в итоге даже назвать себя, не запнувшись, хотя её запах, отзвуки её голоса, бережно хранимые в заколдованных лабиринтах ушей, увлекли всё разумное, что ещё теплилось в голове, в страну запретных фантазий.

Из‑за холма примчались двое рыцарей, которые с самого начала были с Вальтером. Он махнул им рукой, мол, присоединяйтесь к светской беседе, но те явно не были настроены болтать с путниками.

– Упустили! – не слезая с лошади, досадливо крикнул один.

– Драпают наутёк во все стороны, – поддакнул другой. – Как будто сам Падший за ними гонится. Подстрелили двоих, остальных теперь и не сыщешь!

– Да чтоб их! Мало того, что коня подо мной подрезали, так ещё это! – Вальтер стал расхаживать туда‑сюда, дёргая себя за бороду и вполголоса бранясь. – Да и где это видано, чтобы орки от боя бежали? Это же у них вечный позор, скажите? Их же теперь ни одно племя не примет… Если узнает, конечно.

– Сбежали всего шестеро, – Этельфледа попыталась успокоить его.

– Ну, да, – рыцарь скривился. – Полторы дюжины мы уложили, – он посмотрел в ту сторону, где ополченцы громоздили холм из орочьих трупов. – А вдруг так по всему Гевинтеру? Слушайте, – обратившись к инквизитору, обеспокоенно промолвил он. – Вот вы образованный человек, видели когда‑нибудь что‑то подобное?

– М‑м, нет, не видел. Но это могущественная магия, не думаю, что орки могут открыть за раз больше одного портала.

– Если это орки, – буркнул Вальтер. – Ну, хорошо, нечего болтаться на открытом месте, вечером в таверне договорим. Эй, ты монах?

– Ага, – сообразив, что его спрашивают, Айдан закивал.

– Мы вот там сложили, – он показал покойников, которых и в самом деле уже успели устроить рядком в отдалении, словно чтобы они вот так же, красивым строем, отправились на тот свет. К ним как раз присоединялся сейчас, несмотря на изрядное противодействие мамаши, убитый крестьянин‑милостивец. Она всё хныкала, что, может быть, он просто в обмороке, пыталась встряхнуть, не пустить к другим мертвецам, да носильщики отгоняли бранью. – Дашь им Последнее Благословение?

Айдан кивнул, подумав с досадой, что мог бы и сам догадаться. Провожать усопших было долгом каждого клирика, и он чувствовал, что это меньшее, что может сделать для тех, кто защищал его, прятавшегося во время боя под телегой монаха.

От того, что он там увидел, Айдана едва не стошнило, но, к счастью, язык помнил слова поминальных молитв, а руки – порядок жестов и знамений, и ритуал шёл своим чередом, как бы ни чувствовал себя невольный священник и сколько бы ему ни приходилось бороться с мыслью, что покойники, которых он так старательно провожал в неувядающие райские сады, наверняка были теми ещё головорезами, и ждали их скорее чёрные, обглоданные огнём Утёсы Утрат.

Нескончаемо, как осенний дождь, накрапывала молитва; Айдан не вдумывался, что говорит, тем более что в уши лез надрывный гомон спасённых. Повсюду порхали обрывки молитв, а особенно старательные крестьяне чуть ли не до скалы распахали лбами уже и так растоптанную грязь. Некоторые каялись.

Когда с ритуалами было покончено, настало время для погребального костра. Священное писание учило, что человек ничего не может забрать с собою в иной мир, поэтому с почивших ополченцев поснимали всё, что представляло хоть какую‑то ценность: оружие, доспехи, кольца – сапоги отдали крестьянам, потому что Владыка заповедал делиться с убогими. Завернув практически голые тела с головой в плащи, стали выяснять, кто и как разожжёт костёр, Вальтер снарядил одного из ополченцев, тот пыхтел и тужился, но влажная шерсть отказывались разгораться. Фродвин, конечно же, сообщил, что имеет прекрасное средство, с которым не проблема разжечь костёр хоть на голых камнях, хоть даже в трещине посреди огромного ледника, и готов продать его с большой скидкой. И это он зря сказал, потому что Вальтер подошёл к нему и, самым задушевным голосом попросив оказать милость усопшим, заставил‑таки пролить на бренные останки целый пузырёк чудесного снадобья; Фродвин каждую каплю провожал таким взглядом, словно она была из чистого золота, а уж вздыхал он, как целое сборище плакальщиков. Теперь уже пламя не заставило себя долго ждать и вспыхнуло с такой силой, что всем пришлось отойти и глаза прикрыть ладонями от жара.

Орков обирать побрезговали, жечь тоже не стали и попросту утопили в луже. Пусть, мол, там гниют вечно, не видя ни Света истинного, ни быстрого конца во Всесжирающей Тьме. Одно из тел развернулось перед тем, как уйти в пучину, и на груди у орка Айдан с ужасом обнаружил белый медальон в виде благословляющей ладони – обычный знак принявшего благодать Света. Он поднял руку, чтобы остановить, но сверху бросали уже следующего клыкача, и только пузыри хлюпали там, где только что виднелась безвольно распахнутая пасть. Вконец растерявшись, Айдан произнёс про себя литанию о сгинувших в море. Очень может быть, конечно, что зеленокожий просто снял понравившийся медальон с шеи какого‑то незадачливого путешественника, но вдруг, вдруг… Ходили же к ним миссионеры, столько лет уже ходили – неужто не было у них ни одного успеха?

Убедившись, что клыкачи утонули, Вальтер свистнул своим:

– Останетесь тут, дождётесь чародеев, им всё расскажете, как было, – те кивнули. – Думаю, они уже вылетели, часа через три будут здесь. А я возьму твоего коня и проедусь с караваном. Ну, так, на всякий случай. Доберёшься же как‑нибудь? – покорный кивок. – А ещё… этот где? Видел же его.

– Кого?

– Да Пробуждённого, – рыцарь покрутил головой. Ему показали: парнишка лежал на телеге, и багровые пятна у него на шее наглядно свидетельствовали, что он не просто спит. Айдан пробормотал короткую молитву. Пробуждённых боялись, и если уж кто‑нибудь из них проявлял себя, соседи порой расправлялись с несчастным ещё раньше, чем приезжали волшебники. Вальтер выругался, но весьма спокойно сообщил: – Этого тоже вам оставим, сдадите его чародеям. Пусть сами разбираются.

– Он ведь не просто погиб, – выговорила ему Этельфледа. – Вы даже не станете расследовать?

– Так ведь это…

– Да, Пробуждённые бывают опасными, и для себя, и для окружающих. Но разве от этого они перестают быть людьми? – горько молвила она. Вальтер смешался и, выйдя перед путниками, промолвил:

– Слушайте, может, кто‑нибудь признается, а? – повисло настороженное молчание. – Сами понимаете, пока допросы, дознание – тут и заночуем, – он украдкой посмотрел на Этельфледу. – А колдуны прилетят – всё же выяснят, не отмолчитесь. Ну, а если сейчас признаетесь – повинную голову, как говорится, и меч не сечёт, – он выждал ещё немножко и стал уже поворачиваться к госпоже, чтобы объявить о провале эксперимента, но тут, протолкавшись через толпу, выскочила щедрая старуха.

– Я! Я убила! – колотя себя в грудь, проверещала она. – Сгубил он моего сы́ночку, последний свет мне потушил – так я с ним и разделалась, душегубом! Секите меня хоть на этом самом месте! – она гордо вскинула трясущийся подбородок. Пробежавший позади одобрительный шепоток явно был на её стороне.

– Ну, вот, разобрались, – Вальтер победно улыбнулся. – Останешься тоже с ними.

Старуха неспешно, с достоинством поклонилась ему и поковыляла к двум другим рыцарям. Этельфледа хмуро воззрилась на горе‑дознавателя и негромко проговорила: