Тени скрытого города. Книга вторая. Башня
Таня уныло смотрела в окно. Уже не страшно и неинтересно, очарование разрушилось. Зачем было лезть с поцелуями? Тем более в машине, где неудобно, всё мешает, и ещё свитер грязный, и ещё наелась! Да и Сергею не очень‑то хотелось, не пылал страстью. Зачем тогда полез? А Таня почему не давала решительный отпор? Поначалу даже поддавалась и кокетливо улыбалась. Ведь тоже не хотела, даже неприятно было!
А прогулка получилась замечательная – до этого самого момента! Пугал Сергей здорово! Жаль, его внешность почти перестала казаться привлекательной, даже глаза не так темны и глубоки, как виделось вначале, – просто карие, похожи на блюдца, – а лицо белое и немного морщинистое, помятое.
Но симпатия не исчезла. Таня спрашивала про жену, маленького ребёнка, интересовалась, почему ищет связь на стороне. Сергей отвечал немногословно: нет, не ругаются (он вообще не любитель криков и скандалов), просто прохладные отношения, как между чужими.
Нулевой проспект проскочили быстро, девушка даже не успела что‑либо почувствовать. У подъезда Сергей остановился, Таня застегнула пальто.
– Мне очень понравилась прогулка, – сказала она. – Спасибо! А ты во мне не разочаровался?
– Ты симпатичная!
– Нос большой.
– В самый раз! Целоваться не мешает.
Улыбаясь, Таня вошла в подъезд. А когда легла в постель, задумалась о странностях встречи. Почему Сергею взбрело в голову везти Таню именно к башне? Почему около башни явственно померещился человек, подзывающий к себе? И, хотя он оказался всего лишь деревом, это не значило, что его и правда не было! Что ещё странно: прогулка с Сергеем произошла всего через несколько дней после встречи с другим парнем, который невольно напомнил опять‑таки о башне!
Этого парня зовут Павлом. Он звонит каждую неделю в выходной, чтобы пригласить на очередное свидание. Ничем явным не отталкивает. Да и чем отталкивать? Высокий, вполне симпатичный, хотя ресницы слишком черны, густы и слишком загнуты вверх. Спокойный, не курит, не пьёт. Но с ним почему‑то скучно.
В первую встречу повёл в музей. Причём взял под руку, и они вышагивали по улице, как чинная пара. Почти ни о чём не разговаривали.
Дверь в маленькое кирпичное здание музея была заперта.
– Написано: сегодня рабочий день, – недоумевал Павел, изучая расписание. – И по времени сейчас не обед.
Постучал, потом позвонил, несколько раз нажав на кнопочку. Собрались уже уходить, как вдруг дверь открылась.
– Что вам? – спросила женщина.
– Мы в музей, посетители.
Женщина кашлянула и посторонилась.
– Входите! Свет сейчас включим. Мы экономим электричество, пока никого нет. Раздевайтесь здесь.
В помещении было сумрачно и холодно – Таня почувствовала это ещё до того, как сняла пальто. За столиком сидели две женщины, пили чай и косились на пришедших. Загорелся свет в первом зале – маленьком, начинающемся слева. В ряд стоят высокие стеклянные витрины. Потом зажглась лампочка где‑то впереди, осветив узенький коридорчик. Таня припала к витрине: лежат орудия труда древних людей, на табличках длинные пояснения.
Павел ушёл уже в следующий зал, а Таня изучала только вторую витрину. Решив не отставать, прямиком направилась к Павлу, игнорируя всё, что не успела рассмотреть. Во втором зале были расставлены чучела животных и птиц: кто на зелёной подстилке, кто на засушенной коряге, застыли в разных позах волки, зайцы, лисицы и соколы, как будто смотрели один на другого, охотились, рычали. Но у всех слепые стеклянные глаза и пыльная клочковатая шерсть. Глядя на волка, Таня поразилась его огромным размерам: он был больше любой собаки! И удивилась мелким габаритам лисицы. На картинках её изображают более роскошной, а тут худая тусклая полукрыса, полукошка.
Третий зал был посвящён Великой Отечественной войне и участию в ней города Отока. На стенах под стеклом висели чёрно‑белые расплывчатые фотографии солдат и медсестёр, зданий и улиц. На столиках лежали рукописные пожелтевшие письма, помятая каска, гильза, автомат, медали.
Вышли с Павлом на белый свет, прошлись под ручку до остановки и расстались. Через неделю он позвал к себе домой. Его дом на Окраине на Передовой горе. Проехали пару остановок на трамвае. Трамвай вёз медленно, слегка потряхивая, и звякал на остановках. Павел стоял близко – высокий, прямой, аккуратно одетый – и улыбался, когда смотрел на Таню. А Таня почувствовала запах у него изо рта, и ей стало неприятно.
Живёт он в новой пятиэтажке с балконами из красных и серых кирпичей, сложенных в шахматном порядке. По пути заглянули в магазинчик, и Павел купил мелкое немного подгорелое песочное печенье в подложке.
Квартира чистая, прибранная, в зале включен телевизор, на диване сидят Павловы родители. Папа приподнялся, поздоровался. Прошли по коридору в комнату. Сквозь широкое окно проникает много зимнего света. Свет равномерно заполняет пространство, отражаясь в обоях мягкого зеленоватого тона и в новом светло‑коричневом ковре. Идеальный порядок. Стол напротив окна, диван сбоку. Тикают тяжёлые настенные часы.
Таня села на диван, а Павел пошёл на кухню готовить чай. Через пять минут осторожно вплыл с подносом, на котором дымились две чашки, поблёскивали ложечки, погружённые в чай, и была раскрыта подложка с печеньем. Поставив поднос на стол, Павел отправился за сахарницей. Принёс наполненную искристо‑белыми сахарными кубиками.
Таня внимательно наблюдала за Павлом, как он ходит туда‑сюда, и внезапно её мирное, плавно текущее настроение изменилось, даже в комнате потемнело! Хотя что могло случиться здесь, на Окраине, тем более рядом с таким человеком, как Павел? Почудилось? Таня отвела взгляд и вновь покосилась на парня. У него на затылке мутное пятно, похожее на кусок тумана. Если не смотреть прямо, то туман движется и виден острый нос и бугор щеки. Потустороннее лицо. Глаза узкие, как у бурята, то ли закрыты, то ли щурятся. Показалось: в чёрных щёлочках вспыхнул свет! А потом снова вместо лица подвижное серое пятно.
– Чай сильно горячий. Давайте пока посмотрим фотографии! Хотите? – Павел замер перед полкой в ожидании ответа.
– Да‑да! Давайте посмотрим.
Он взял в руки большой тяжёлый альбом с картонными листами.
– Слушайте! – Таня фыркнула, будто собралась рассказать анекдот. – А что это ваш затылок на меня косится? Я ему не нравлюсь?
Придерживая альбом одной рукой, Павел слегка отвернулся и кашлянул в ладонь, потом быстро пригладил волосы.
– Вот… фотографии, – помедлив, он присел рядом и открыл первую страницу: в прорези вставлены чёрно‑белые снимки.
– Паша, я правда видела! – краснея и улыбаясь, настаивала девушка. – Я вас боюсь!
– Таня, дорогая, что вам во мне не понравилось? Не пойму никак! – он снова погладил затылок и обратил его к девушке. – Ну вот, смотрите!
Тёмные густые волосы лежат ровно, на шее аккуратно сбриты, в них разве что пара крупинок перхоти, но никакого мутного пятна и тем более суженных глаз.
– Всё в порядке с затылком, – проговорила девушка. – Тем более вы житель Окраины.
