Тени скрытого города. Книга вторая. Башня
Итак, Полина дала Тане два задания: знакомиться с мужчинами и написать статью о бедных и богатых. И если знакомства продвигаются бодро и доставляют удовольствие, то со статьёй Таня испытывает трудности. С одной стороны, кажется очевидной разница между психологией богатого и бедного: богатые уверенны, решительны, а бедные сами себе строят ограничения. Но с другой стороны, что писать в статье? Банальные рассуждения? Прописные истины?
Даже опрашивая людей, разве возможно во всё это как следует вникнуть? Вот если бы Таня сама, собственными усилиями из бедности вышла к богатству, тогда, конечно, смогла бы написать интересную статью, – основанную на личном опыте! А в данной ситуации… Кому и зачем это нужно? По Таниному мнению, Полина высосала задание из пальца! А придётся выполнять, раз уж взяла на себя роль «ученицы».
Сбор материала для статьи проходит вяло: до середины декабря было лишь одно интервью – с безработным. А потом Таня познакомилась с Данилой, и информационная копилка пополнилась.
Данила, как оказалось, живёт на соседней улице. Договорились встретиться вечером возле парка с Лениным. Парк – полузаброшенное место, достопримечательность Запсишного района. В его центре на постаменте – облепленный снегом белый памятник в традиционной для изображений Ленина позе: вытянутая рука широкой ладонью указывает в «светлое будущее». В сугробах протоптана узкая витиеватая тропинка, торчат голые ветки кустов и заснеженные колючие ёлки. Скамеек нет: возможно, завалены снегом, хотя Таня не помнит, чтобы и осенью, проходя тут однажды, заметила хоть одну.
Данила – полноватый мужчина с полуоткрытым ртом. Он пыхтит во время разговора и при ходьбе. Походка неуклюжая: пока вёл по тропинке через парк, угодил в сугроб и смешно выбирался, болтая валенками. Потом снова чуть не упал, повиснув ногой в воздухе, – Таня вовремя схватила за руку. «Ой‑ой, какой я неловкий!» – сокрушался Данила.
За парком – кондитерская фабрика «Мишуткин двор». Краснокирпичный магазинчик, куда повёл новый знакомый, тоже называется «Мишуткин двор». Таня сразу принялась изучать цены, думала: «Раз сюда непосредственно поступает продукция фабрики, то шоколад и конфеты должны стоить дёшево». Не тут‑то было! Цены высокие, как и везде. Зато продаются пирожные, правда, выбор маленький: «Лимонное», которое Таня уже пробовала, «картошка» и песочные, завёрнутые в пищевую плёнку. Данила купил песочные.
Отправились к нему домой. Живёт он в пятиэтажке на пятом этаже. В квартире шумно. Выглянула мама с намыленными руками и полная сестра, потом выскочили два мальчика и пронеслись мимо. Перед порогом длинный узкий коридор, заваленный пёстрыми тряпками, распределёнными по кучам; тарахтит стиральная машина. Переступая через тряпки, Данила и Таня прошли в дальний конец коридора и оказались в маленькой комнатке. Данила прикрыл дверь, стало тихо.
Бардак в комнате, наверное, следовало охарактеризовать как «творческий беспорядок», потому что это соответствует роли «непризнанного гения», которую выбрал для себя Данила. По телефону Таня узнала, что он, хоть и работает машинистом на заводе, на самом деле душой весь в шахматах, ездит на шахматные соревнования (правда, в последнее время только проигрывает) и мечтает полностью посвятить себя хобби. Но досадная реальность такова, что завод отнимает большую часть времени и сил.
Таня присела на стул перед письменным столом, Данила поспешил сдвинуть в сторону тетради и несколько старых рваных книг, заслонив прилепленную к обоям картинку улыбающейся девушки в бикини. На освободившееся пространство положил пирожные.
У Таниных ног стоит горшок с засохшим растением. Палас усыпан мусором. Дверь в комнату занавешивают свитер и штаны. Кровать изголовьем упирается в стену, где дверь, а другим концом – в высокий старый шкаф. Над кроватью висит тонкий яркий ковёр с тиграми, поверх ковра икона. Кроватное покрывало добавляет пестроты крупными коричнево‑жёлтыми цветами. Боковая стенка шкафа тоже занята иконой: лик Христа спокойно взирает с календаря за позапрошлый год и чуть‑чуть улыбается.
– Да‑а, у тебя и иконы висят, и девушки фривольные, – усмехнулась Таня.
– Где? Ой! – смутился Данила. – Я понимаю, что грех, но ничего поделать с собой не могу! Думаю о девушках постоянно! Но ты такая чистая, такая невинная… – он протянул ладони, словно издалека с трепетом прикасаясь.
– Почему ты решил, что я чистая? Разве ты меня знаешь?
– Ты так выглядишь. Знаешь, ты чудесная девушка! Ангел! Можно я тебя приобниму? Слегка, за плечи.
– Зачем? Ну, можно.
Подошёл и, пыхтя, обнял.
– А поцеловать в щёчку можно?
– Не надо меня целовать!
– Не буду, не буду! Извини! – отстранился. – Я так грешен! Корю, корю себя. Бог меня накажет!
– С чего ты взял, что грешен? Разве плохо мечтать о женщине?
– Плохо, это очень плохо!
– Данила, но ведь это же естественно! Тебя таким, между прочим, создал Бог!
– Плотские побуждения надо обуздывать, только у меня никак не получается. Но ты простишь меня? Простишь, что я тебя… к тебе немного приставал?
Таня прыснула.
– Я тебя и не осуждала!
– Вот и хорошо, спасибо! Ты такая… – снова протянул дрожащие пухлые ладони, проведя ими по воздуху вниз. – Милая, скромная девушка! Подожди (засуетился), я принесу чай!
Ушёл, прикрыв дверь. Вернулся с подносом и, когда выставлял полные горячие чашки и сахарницу, рассыпал по столу сахар.
– Ой‑ой! Что ж я такой неловкий!
Данила тыкался боком то туда, то сюда.
– Сейчас всё уберу!
И убежал за тряпкой.
Потом пили чай. Таня развернула пирожное; как ни старалась кусать аккуратно, низко наклоняясь над столом, крошки всё равно сыпались, пирожное ведь песочное!
– Я вот решила поработать журналисткой, – после чаепития сказала Таня, вспомнив, что на этой неделе собиралась, наконец, написать статью и отдать на проверку Полине. – Пишу на тему «Бедность и богатство». Ты согласен поделиться своими мыслями? И чтобы я отразила твоё мнение в статье с указанием твоей профессии, возраста, имени (без фамилии). Имя могу изменить, если хочешь!
– А какое мнение тебя интересует? – без энтузиазма отозвался Данила.
– Вот ты любишь шахматы. А работаешь на заводе. Почему бы тебе не посвятить себя полностью шахматам? Не отвлекался бы на завод и, глядишь, перестал бы проигрывать! Ведь за победы хорошо платят?
– Я не могу продвинуться в шахматах, потому что здоровье плохое. А ещё нет в Отоке хороших учителей, некому было меня научить в своё время. Да и сил не хватает, чтобы совершенствовать игру, поскольку вынужден работать на заводе.
– А ты не работай! Уволься! – настаивала Таня, расширив сверкающие глаза.
