Тени скрытого города. Книга вторая. Башня
– Завод – это деньги и стабильность! Я не могу уволиться, – нахмурился Данила. – Если бы я бросил шахматы, то на заводе зарабатывал бы больше. А так: уезжаю на соревнования, беру отпуск без содержания. А с другой стороны, если бы я разогнался в шахматах, то отпала бы необходимость работать на заводе: на соревнованиях бы зарабатывал.
– Вот видишь! Порочный круг получается. Тебе надо выбрать одно из двух, и, моё мнение, надо выбирать то, что ближе к сердцу! Мне кажется, невозможно достичь успеха и денежного благополучия на нелюбимой работе.
– Богатство не самое главное в жизни, – Данила отвернулся, выдохнув через нос. – Неинтересная тема для разговора, и так всё понятно.
– А что понятно?
– Ну что… Карма, судьба. Дети не могут достичь большего, чем их родители. Давай лучше о другом поговорим!
– Давай… Только сначала мне бы по‑быстрому записать твои мысли, пока не забыла! Не дашь ручку с листочком?
– Записывай, я не против, – Данила продолжал сидеть.
– А дай мне ручку и листочек!
– А, извини! – он поднялся и стал рыться на письменном столе. – Надеюсь, ты согласна, что есть более важные вещи в жизни.
– Конечно, есть! Хотя я не очень хорошо различаю, что важнее. Всё важно! Когда у человека болит сердце, для него мир перестаёт существовать, а самым главным становится, чтобы сердце исцелилось. Он, наверное, думает, что в этом и заключается его счастье, а всё остальное – мелочи. А когда не болит, забывает, другие приоритеты появляются… Не знаю, может, неудачный пример.
– Зачем ты об этом думаешь? – Данила протянул помятый листок в клеточку и простой карандаш. – У тебя больное сердце?
– Нет.
Пока Таня писала, Данила ходил по комнате, а потом сел близко, и девушка услышала его шумное дыхание.
– Можно я вот так дотронусь? – попросил, положив ладонь на стол и коснувшись Таниной руки.
Вообще‑то его близость мешала сосредоточиться, не говоря уже о том, что крайне неудобно писать, когда тебя чуть ли не тянут за локоть (лёгкие прикосновения быстро сменились более настойчивыми). Через пару минут Таня не выдержала и выразила недовольство. Данила отстранился.
Когда девушка закончила и свернула листок, Данила вновь сел вплотную.
– Ты очень привлекательная! Красавица!
Сладко улыбаясь, он взял Танины ладони в свои.
– Ой, извини!
Засопел, немного отодвинулся, расшатывая скрипучий стул, и опять приблизился.
– Ты такая скромная! Не умею я правильно вести себя со скромными девушками, пристаю!
Отошёл к окну. «Не такая уж я скромная, – хотела сказать Таня. – Можешь приставать дальше». Но промолчала: зачем портить мнение о себе? Спросила:
– У тебя когда‑нибудь была постоянная девушка?
– Нет. Я никому не нравлюсь, – он жалко улыбнулся и развёл пухлыми руками. – У меня со здоровьем не всё в порядке. Как‑то не везёт мне с девушками.
– Обязательно повезёт! – обнадёжила Таня. – Почему не нравишься? Мне кажется, ты вполне привлекательный.
– Полный…
– Ну и что? Не жирный ведь! Некоторым нравятся крупные мужчины. Грудь у тебя широкая, руки мускулистые. Вполне привлекательный!
– Ты правда так считаешь? – он расплылся в улыбке, тая, как земляничный торт на солнце, и, подойдя вплотную, присел на край стола. – А я тебе нравлюсь?
– Ну… н‑нравишься, – Таня отодвинулась. – Только я ведь ищу мужа! А как муж ты мне всё‑таки не подходишь. Тебе нужна женщина, которая будет ухаживать за тобой, как за ребёнком, которая возьмёт все домашние хлопоты на себя. А я ведь не такая! Не люблю готовить, заниматься хозяйством. Я человек творческий, хочу рисовать! Понимаешь? Краски, холсты… Как ты – в шахматы, мечтаю полностью погрузиться в рисование, чтобы ничто не отвлекало!
Таня вновь выставляла себя в преувеличенно невыгодном свете, подчёркивая собственную эксцентричность. Лишь бы не ранить мужское самолюбие!
– Главное, не падай духом и не думай, будто плохой и никому не нравишься! Ищи свою женщину и обязательно найдёшь!
– А разве мы не могли бы просто встречаться?
– Зачем?
Данила смутился, а потом внезапно протянул руки.
– Ты такая чудесная девушка! Можно я покружу тебя?
Не успела Таня возразить, как он ухватил её с двух сторон.
– Данила, не надо! Я ведь тяжёлая!
– Немножко! Ну пожалуйста! – сопел в самое ухо.
И поднял над полом, слегка согнувшись в коленях. Таня напряглась от неудобства, вцепилась в его шею, боясь выскользнуть из мягких Даниловых рук. Он мелко зашагал вокруг своей оси.
– Всё! Хватит, хватит!
Наконец, позволил ей сползти на пол.
– Я ведь не из лёгких!
– А мне показалось, лёгенькая. Посмотри, какая ты худенькая! Прямо балерина!
– Ну и сравнил! Какая из меня балерина? Я ведь не спортивная! И не такая уж худая!
Таня вдруг поймала себя на мысли, что говорит о себе слишком много отрицательного.
Пора домой. Таня убедила Данилу, что провожать не обязательно. Когда надевала пальто, выбежал маленький мальчик и стал смотреть. А потом закричал Даниле, чтобы тот что‑то ему то ли дал, то ли показал.
На следующий день после работы Таня села за написание статьи, а в субботу на йоге отдала рукопись Полине. В воскресенье Полина позвонила на сотовый – в тот самый момент, когда Таня в маршрутке возвращалась домой после встречи с Павлом. Полина предложила встретиться сегодня вечером. Убирая сотовый обратно в сумку, Таня не могла удержать счастливой улыбки: наконец‑то они нормально пообщаются! Тем более Тане было что рассказать: о сне и сегодняшнем «знаке» в виде фото в Павловом альбоме. Правда, радость омрачалась непрошеным волнением: что Полина скажет о статье? Таня подозревала: ничего хорошего! Особенно если вспомнить, с какой неохотой статья писалась и как при этом приходилось бороться со сном.
Словно отвечая Таниным подозрениям, Полина как‑то сдержанно поприветствовала, сразу прошла в зал и села на табуретку перед диваном. Дома, кроме неё, никого нет. На краю дивана лежит полупрозрачная синяя папка‑уголок с вложенными в неё рукописными листами – статьёй. Полина сидит в отдалении, перекинув ногу на ногу. Создаётся впечатление, будто она брезгует снова прикасаться к статье. Хотя, скорее всего, Таня накручивает от волнения.
