Тени скрытого города. Книга вторая. Башня

Тогда Таня решила проснуться: зажмурившись, потрясла головой, выталкивая себя на поверхность. Вот уже видит комнату, но физическое тело всё ещё тяжёлое, и жуткий сон пока близко. Необходимо проснуться окончательно и перевернуться со спины на бок, чтобы сон больше не возвращался. В темноте крутится серое мутное нечто, похожее на кокон. Таня с трудом подняла левую руку, согнула пальцы в виде когтей и медленно замахала, отгоняя страшное нечто.

Когда полностью проснулась, страх улетучился. Прокрутила сон в голове и поняла, что он не закончен: надо вернуться к Насте. Настроившись увидеть Отоковскую квартиру вместо кошмарного родительского дома, Таня повторно уснула. Если опять увидит кошмар, то зажмурится и вновь убежит в реальность: слава богу, умеет это делать!

Приснилось, будто в Отоке военное положение. Таня бежит, стараясь держаться подальше от горящих домов, но огонь притягивает. Дома рушатся, и вниз падают пылающие обломки. Наконец, Таня выбралась на более‑менее безопасное широкое место. В том же направлении, что и она, бегут остальные. Где‑то позади – танки, солдаты в фашистских касках и с автоматами. Но, может, они вовсе не позади, а как раз впереди, куда все ломятся! Таня сомневается, правильно ли выбрала направление.

Низко над землёй зависают два военных вертолёта. Непонятно, вражеские они или «свои». Хотя не бомбят. Тот вертолёт, который справа, до отказа заполнен людьми, в кабине пилоты. А тот, который слева, пустой. Таня сначала решила забраться в пустой, но вдруг подумала, что всё‑таки он тоже занят – детьми, – просто дети маленькие, и с земли их не видно.

Таня хочет попасть домой, забрать вещи и предупредить Настю о войне: пусть спрячется куда‑нибудь! Около Таниного отоковского дома горит деревце, огонь может в любой момент перекинуться на дом. Таня открыла дверь: квартира совсем не такая, как раньше! Почему‑то стоят стеллажи с книгами, будто жилое помещение решили переоборудовать в библиотеку. Две незнакомые полные девушки удивлённо косятся на Таню, которая бесцеремонно всё оглядывает и ворошит. «Здесь должна быть Настя! – заявляет Таня громко. – Где она?» Девушки отвечают: «Настя ушла на поклон к школе. Мы не виноваты, она сама». «Но ведь в школе опасно! – кричит Таня. – Там вражеский штаб! Почему вы её не предупредили?»

Стала в отчаянии метаться по квартире: где же все вещи? Надо срочно собрать сумку и бежать спасать Настю! «Где мои вещи?!» – вновь накинулась на девушек. «Их вывезли. Осталось только это», – одна из девушек показывает на стол. На столе лежит сотовый со светящимся голубым экраном, будто только что получено сообщение. Сотовый переполнен эсэмэсками, но все рекламного содержания: выиграй ноутбук или «мерседес», получи миллион и так далее. Нужно немедленно удалять эсэмэски, освобождать память, ведь, вполне вероятно, Настя давно уже послала Тане сообщение, а сотовый не может его принять! Эсэмэски мучительно долго удаляются, пальцы как резиновые, слушаются с трудом, постоянно попадают не на те кнопочки. Да и кнопочки какие‑то непонятные, незнакомые, без конца видоизменяются. С одним и тем же сообщением приходится возиться по нескольку раз. И, хотя Таня не уверена, что успела всё удалить, сотовый запыхтел паровозом, сигналя о получении нового СМС. От Насти?

«Жду в башне», – чернеют буквы на экране. Не от Насти. Вероятно, Таню вызывают на допрос. Значит, вражеский штаб не в школе, а в башне, и Насте, слава богу, ничего не угрожает. «И посоветуем тебе поторопиться», – раздалось за спиной. Таня обернулась. Девушки стоят, ухмыляются и кивают головами: «Советуем поторопиться в башню, а то кое с кем кое‑что случится». За окном совсем близко горит дерево. Таня показывает и смеётся: «С вами самими может что‑то случиться!»

Проснулась. Рядом на диване лежит, укутавшись в ватное одеяло, Настя. Таня достала из‑под подушки сотовый: спать ещё три часа. В темноте напротив – входная дверь. Почему‑то подумалось, что прямо сейчас можно было бы одеться и отправиться к башне. Представила: вот ворочает ключом в замочной скважине – тихонечко, чтобы не разбудить Настю. Выходит в холодный тёмный подъезд, потом – на заснеженную улицу под одинокий фонарь, вот бредёт вдоль дороги. Ночь, мрак, редкие подозрительные прохожие. В лицо дует колючий ветер. А впереди ещё – длинная пустынная дорога через Нулевой проспект. У Тани боязливо замирает сердце. А ведь она даже сделала едва уловимое движение ногами, вроде собираясь слезть с дивана. Нет, что за глупости! Не пешком же! И не ночью!

Безусловно, надо съездить к башне, например в субботу. И найти женщину – бывшего кардиолога. Конечно, вовсе не факт, что именно она отправила СМС. Но всё равно надо её найти – это хороший предлог для посещения башни, будет, что сказать охраннику: мол, мне надо к Лидии Сергеевне! А как только проникнет в башню, сразу оглядится и постарается что‑нибудь для себя выяснить. Тот, кто ждёт, наверняка там! Хотя, может, и не там…

С охранником понятно! А что сказать самой Лидии Сергеевне? Надо придумать приличный повод, ни в коем случае не заявлять в лоб: «Я та самая, которая звонила вам по поводу эсэмэски!» Ага, а теперь явилась к вам лично, чтобы задолбать вас окончательно. Так я точно настрою против себя! Ещё охранника позовёт, чтобы прогнал меня в шею. Надо что‑то такое сообразить… приличное… Например: «Вам велено передать письмо!» А потом вроде как выяснится, что ошиблась фамилией, и письмо не для неё… Или передать квитанцию за коммунальные услуги, которую будто бы по ошибке бросили в мой почтовый ящик…

Утром Таня рассказала Насте сон, только о башне умолчала. Хотелось подчеркнуть, что подруга приснилась больная, икона упала, в Отоке война. Только зачем Таня старается описывать всё это? Разве её тайное желание – чтобы подруга передумала оставаться в Отоке и вернулась домой? Странно! Таня не очень понимает саму себя.

Вечером между девушками случился жаркий разговор. По телевизору была передача, в которой наглядно объясняли, что почти все продукты, которые мы покупаем, ненатуральные: в них добавляют химические вещества, чтобы продукты имели презентабельный вид и не портились. Даже курага ненастоящая, потому что, если просто засушить абрикосы, они не будут столь сочными и яркими. Фарш для пельменей делается из низкосортного мяса: когтей, жил и шкуры животных. А сосиски – вообще не мясо: консистенцию им придают пивные отходы, а вкус и цвет достигается с помощью химии.

– Ой, а я не знала! Значит, сосиски вредные? – растерялась Настя.

– Я не верю! – заявила Таня. – Сосиски сосискам рознь! И вообще, надо доверять своим ощущениям: нравится пища или нет. Ощущения – единственно верный источник информации! А то, что говорят, – пропаганда! И те, кто рекламирует сосиски, и те, кто их ругает, просто крикуны, стараются что‑то кому‑то навязать, а значит, искажают истину.

Настя хотела возразить, но Таня продолжала:

– Нас всё время учат полагаться на внешнее: чьи‑то слова, чьи‑то доказательства. Будто народ – стадо баранов! Будто человек настолько туп, что не способен отличить тошноту от удовольствия, вкусно ему или нет.

– Танюш, но ведь вкусно чаще всего как раз то, что вредно, – вмешалась Настя. – Я, например, обожаю шоколад, но от него у меня аллергия. И мучное люблю, но знаю, что, если наемся булочек, будут проблемы.

– Настя! – нетерпеливо воскликнула Таня. – Я о том, что надо учиться прислушиваться к самому себе, а не развешивать уши, чтобы кому‑то было удобнее лапшу на них складывать! Если ты любишь шоколад, то ешь, сколько хочешь, но при этом отслеживай чувства. Вряд ли, если начнёшь вредить телу, оно будет испытывать удовольствие! Когда я в своё время усиленно объедалась, ничего приятного не испытывала – прекрасно помню! Зачем люди добровольно становятся рабами чьих‑то идей? Нам с детства внушают: это полезно, а это вредно. Но действительность текучая и разнообразная, и если что‑то полезно для одного, то другому то же самое может навредить. Разве ты не согласна? Ну, с тем, что надо слушать своё тело. Хотя людей, конечно, тоже слушать надо, но поступающую информацию сопоставлять с внутренними ощущениями.