Тонкая грань

Лена накрыла тем временем завтрак на веранде. На столе стояла большая тарелка с творожниками, сметана в горшочке, малиновое варенье – всё, как они любили с Андрейкой. Они с сыном принялись за еду, а Лена пошла нарвать во дворе мелиссы, чтобы добавить в заварку, – чай с ней получался необыкновенно душистым. Сергей посмотрел вслед жене, и тут его снова коснулось чувство некой тревожности, которое он временами испытывал в последние дни. Что‑то изменилось в поведении Лены. За внешним спокойствием в ней угадывалось напряжение, она стала молчалива, неулыбчива, исчезла былая непринуждённость их общения и молчания. Да, он заметил это уже несколько дней назад, но значения этому сразу не придал. Занятый целыми днями работой, просто отметил про себя вскользь эту перемену, но тут же списал её на возможное временное недомогание жены. Но теперь вспомнил опять, и, когда Лена ставила на стол заварной фарфоровый чайник, внимательно посмотрел на неё. Лена не ответила на его взгляд. В лучах тёплого солнечного света она показалась ему очень красивой, но несколько уставшей. Светлые волосы спускаются ровной волной на плечи, лицо ровное, слегла загорелое, с лёгкими веснушками около носа, тонкие губы, в изгибе которых будто застыла горечь. Ему захотелось встать, обнять её за плечи, поцеловать и спросить: «Ленка, что с тобой? Что не так?» Но глядя на её задумчивое лицо, он понимал, что это невозможно, что этим только всё испортишь – она вдруг может взорваться, заплакать и сказать что‑то такое, отчего наступит безысходность. Но почему, почему?..

– Андрейка, ты доел? – обратилась Лена к сыну. – Пойдём сходим в деревню за молоком.

– Я с ребятами на речку договорился, – заныл было Андрейка, слезая с табуретки.

Лена вытерла ему рот салфеткой и похлопала по спине:

– Собирайся, мы быстро. А потом к ребятам пойдёшь.

– А папа с нами пойдёт? А, пап? – Андрейка вопрошающе уставился на отца.

Сергей не успел ответить ему, как Лена уже потянула сына за руку:

– Нет, папа не пойдёт. Он занят, у него много работы.

И опять – не глядя на него, без упрёков, но сухо, отстранённо.

– Пап, а ты мой велик ещё не починил?

– Сегодня починю, сынок, – Сергей встал из‑за стола. – Вот прямо сейчас и займусь этим.

В самом деле, третий день обещает сыну выпрямить погнутые спицы на велосипеде и всё никак не соберется. Сергей вошёл в сарай и выкатил оттуда велосипед, поблёскивающий на солнце металлической рамой. Андрейка, уже зашагавший было с матерью к калитке, остановился и запыхтел:

– Па, а это долго? Мам, а может, мы подождём?

– Пойдём‑пойдём! – Лена потянула его за руку. – Я же сказала тебе: папа занят. Потерпи, когда‑нибудь починит.

Как только они скрылись за калиткой, Сергей оттолкнул ногой велосипед. «Когда‑нибудь починит» – сколько желчи, сколько укора в этих словах! Почему она так злится на него? Что с ней? Что с нами? Ему стало вдруг жутко при мысли, что возникшая между ними неизвестно почему трещина будет теперь углубляться и никогда‑никогда не сядут они больше рядом, обнявшись, не пошутят, не поговорят запросто о том, что волнует, да и просто – о чём угодно. «Видимо, это из‑за моей работы, – подумал он. – Сижу целыми днями за ноутом, никакого внимания семье. Но Ленка, дорогая, я просто сейчас в цейтноте!» Вздохнув, он запрокинул голову и посмотрел в небо. На бледно‑голубом своде медленно плыло одинокое облачко. Он вспомнил, что уже довольно давно у них не было близости, Лена с наступлением темноты сразу ложилась спать, ссылаясь на усталость. «А что, если она кого‑то полюбила? – внезапно подумал он. – Какого‑нибудь ловеласа из своего банка. Такая красивая женщина, наверняка к ней клеятся всякие на работе». И тут же поморщился: «О чём это я? Какие пошлости лезут в голову!» Он снова посмотрел в небо. Как далеко всё то, чем он занимается, от нужд и забот большинства людей – бездонный загадочный космос, гравитационные волны, искривления пространства и времени… Но искривляются, видимо, со временем и души, и отношения.

Лена с Андрейкой шли по дорожке среди высокой травы, в которой то и дело мелькали цветы – пестрая мать‑и‑мачеха, голубые васильки, бордовые головки репейника. Разнотравье источало богатый аромат, хотелось зачерпнуть его ладонями, умыться им, испить. Над травой и цветами низко летали бабочки и толстые жужжащие шмели.

– Мама, смотри, какая большая бабочка полетела! Это адмирал? – Андрейка дёрнул Лену за руку и остановился, открыв рот.

– Да, наверное… – рассеянно ответила она. – Пойдем, тётя Дуся уже, наверное, заждалась нас.

Лена шла будто во сне. Бабочки, цветы, ароматы – такая красота вокруг, а на сердце всё равно грусть. Что‑то не так у них с Сергеем в последнее время. Он совсем перестал замечать их с сыном, стал холодным, ушёл в себя. Может, ему наскучила семейная жизнь? Ведь такому талантливому человеку, как он, нужна, наверное, полная свобода. Он исследует космос, разбирается в сложнейших вопросах мироздания, а что могут ему дать они с Андрейкой?

Они перешли железную дорогу, и, когда спускались с насыпи, взгляд Лены вдруг выхватил среди травы необыкновенный цветок. Он стоял прямо, опушённый продолговатыми листьями, вознёсся к небу конус из ярко‑фиолетовых, тесно прижатых друг к другу колокольчиков – от широких снизу, до совсем мелких наверху. Она никогда не видела раньше ничего подобного и даже не знала названия этого цветка. Наклонилась – цветок издавал тонкий приятный аромат.

– Андрейка, смотри, какое чудо! – Лена с восхищением разглядывая фиолетовую вязь. – Создает же Бог красоту!

– На ракету похож, – задумчиво ответил Андрейка.

Лена собралась уже было сорвать необычный цветок, но подумала, что лучше это сделать на обратном пути: как бы он не завял, пока они будут ходить за молоком по жаре.

Пройдя пыльной деревенской улочкой, они остановились у небольшого деревянного дома, огороженного резным полинявшим от времени забором.

– Дуся! – позвала Лена. – Дуся!

В дверях появилась полная женщина, обвязанная крест‑накрест серым платком. Посмотрела из‑под руки на дорогу и заспешила к ним вперевалку.

– Ой, это вы! Что‑то вы сегодня припозднились, – она виновато взглянула на Лену. – Думала, уж не придёте. Только недавно последнюю банку отдала.

Лена, расстроенная услышанным, молча смотрела на Дусю. Так любили они с сыном деревенское парное молоко! Какая жалость!

– А вы к Маше сходите! – посоветовала Дуся, глядя сочувственно на Лену с Андрейкой. – У неё, наверное, ещё осталось. Уж простите, что так получилось.

Лена с сыном прошли на другой конец деревни к Маше. К счастью, у той действительно ещё осталось молоко. Взяли целый бидон и ещё выпили по кружке на месте. Обратно шли другой дорогой, и про фиолетовый цветок Лена вспомнила, когда уже подходили к дому.

За чаем, когда они все вместе сидели на террасе, Сергей несколько раз мысленно собирался заговорить с Леной, тщетно ища какой‑нибудь предлог. Лена следила глазами за тем, как Андрейка рисует цветными карандашами в альбоме, и казалось, это его занятие полностью поглотило её. Наконец, не в силах выносить тягостного молчания, Сергей поднялся из‑за стола:

– Пойду прогуляюсь.

Лена молча взглянула на него и кивнула головой.