Тонкая грань
– Хотите яблоко?
Мужчина, словно фокусник, достал из кармана и протянул ей светло‑зелёное яблоко.
Полина взяла и надкусила его, в лицо ей брызнул сок.
– Какое яблоко вкусное! – с удивлением воскликнула она. – Что это за сорт?
– Белый налив. У меня на балконе целый ящик с лета стоит. Я если куда‑нибудь иду, всегда с собой прихватываю.
«У меня на балконе», «прихватываю», – то, что он говорил о себе в единственном лице, тоже было приятно Полине.
Они поднимались теперь между деревьев гуськом – Сергей Петрович впереди, Полина за ним. Он всё время что‑то рассказывал, оборачиваясь на ходу, будто рад был найти в Полине благодарного слушателя.
– Сюда, к источникам обычно много людей приходит за целебной водой, а сегодня что‑то никого. Может, холода испугались. А вы, Полина Викторовна, получается, холода не боитесь?
– Нет, не боюсь.
– Вы, наверное, как и я, спортом занимаетесь?
Полина Викторовна сроду никаким спортом не увлекалась, но, чтобы поддержать беседу, неопределённо поддакнула.
– Спорт – это здорово! – продолжал Сергей Петрович. – А наши‑то, молодцы: на Олимпиаде в Инсбруке первое место заняли! А мы вот с друзьями, знаете ли, летом то и дело в Раздоры ездим, в волейбол играем. Там много площадок, всё оборудовано. Здорово так! У нас целое волейбольное братство – играем, под гитару поём! Даже свой гимн сочинили. Приглашаю вас летом присоединиться!
– А где вы работаете? – не сдержала своего любопытства Полина, глядя на мелькавшие перед ней стоптанные задники ботинок Сергея Петровича.
– В министерстве радиопромышленности, – ответил он, повернувшись. И спросил в свою очередь: – А вы?
Полине не хотелось сознаваться, что она уже на пенсии, и она назвала своё последнее место работы:
– В библиотеке. А вы любите читать?
– Да. И библиотеку районную посещаю.
«Надо же, – с удивлением подумала Полина. – Ещё кто‑то в библиотеки ходит!» В последние месяцы своей работы она обычно проводила всё время в одиночестве среди пыльных стеллажей. Захаживали иногда разве что старые интеллигентки, спрашивающие Бальзака, Толстого, Диккенса и прочих классиков.
– И кино люблю, – бодро продолжил Сергей Петрович. – Вы на Московском фестивале были? Фильм Куросавы видели?
– Какой фильм? – спросила Полина Викторовна, слегка запыхавшись. Ей пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. Сергей Петрович, заметив это, остановился и протянул ей руку.
– Ну этот, «Дерсу Узала».
– А‑а… – неопределённо протянула Полина Викторовна.
Они стояли на возвышенности среди занесённых снегом, скрюченных, будто от холода, деревьев. Солнце скрылось за плотной пеленой облаков, и серое, в тёмных прожилках небо гранитным сводом нависло над землей.
Какой‑то холодок вдруг проник в грудь Полины Викторовны. Она медленно повернулась и пристально посмотрела на Сергея Петровича.
– А вы обычно фильмы в кино или в ютубе смотрите? – спросила она, замирая.
– В каком таком «ютубе»? – усмехнулся он. – В кино. У меня и кинотеатр под боком, «Ударник».
Полина Викторовна отшатнулась и, оступившись, заскользила вниз с обрыва, хватаясь за ветки, падая, поднимаясь и снова падая. Пыталась бежать, утопая в снегу. Наконец, упав в очередной раз, растянулась на земле и лежала некоторое время не шевелясь. Кругом стояла мёртвая тишина, только сердце ухало в груди, словно набат.
«Ну, может, просто псих, – проносилось в голове. – Может, просто не от мира сего. Или прикидывается, шутит… Не может же быть… Не может быть…»
Она с трудом поднялась и побрела по едва заметной тропинке, петлявшей среди деревьев и валунов. Местность казалась незнакомой. Присыпанные снегом деревья и кустарники напоминали декорации на заброшенной съёмочной площадке. Это был какой‑то совершенно другой мир. С какой стороны они пришли? Где город? Она прислушалась: ни звука.
– Ау! – позвала она надрывно. – Кто‑нибудь! Ау! Ау!
Полина озиралась в надежде кого‑нибудь увидеть, но её окружали лишь согнутые немые деревья. И эхо гулко отзывалось в вышине: «У‑у», «У‑у…»
Корень зла
Прошло уже почти тридцать лет с тех, как Антонина, выйдя замуж за своего сокурсника Сергея, уехала из Москвы и обосновалась на родине мужа, в Пензе. Не сразу привыкла она к новому месту: всё было здесь иным – и природа, и город, и люди. Поначалу казалось ей даже, будто очутилась она за границей – настолько странными представлялись ей суждения местных жителей, их заботы и интересы. Неуютно ей было после Москвы в этом просторном, но безыскусном по столичным меркам городе. Трудно было налаживать здесь собственную семейную жизнь. Но потом, после рождения сына Васютки, центр её вселенной сместился внутрь семьи, окреп, устоялся – и больше уже тоска по московскому дому не мучила её. Всем она была довольна: с мужем они жили хорошо; работа в поликлинике, куда она вскоре устроилась, нравилась ей и соответствовала её специальности. Муж тоже работал врачом – в больнице, зарабатывал неплохо, так что жаловаться им не приходилось.
Но жизнь не бывает бесконечно гладкой, а состоит обычно из полос, начало и конец которых отмечены какими‑то вехами – радостными или печальными. Вот и у неё после долгого спокойного периода семейной жизни наступил иной этап. Вася, окончив институт, нашёл работу в Петербурге и приезжал теперь домой редко – обычно раз в год, выкроив несколько дней из отпуска… А потом случилось в семье несчастье – внезапно умер её муж Сергей от инфаркта; сам был кардиологом, других лечил, а себя не уберёг… И осталась Антонина одна в двухкомнатной квартире, которая раньше казалась ей тесноватой, а теперь стала слишком просторной. Заглянув в открывшуюся ей пустоту, Антонина испугалась и опечалилась, начала испытывать ностальгию по Москве, где она выросла и где до сих пор жил её младший брат Андрей со своей семьёй. А Пенза, долгие годы бывшая для неё вторым домом, снова стала казаться чужой, неприветливой, провинциальной. О том, чтобы перебраться насовсем в Москву, она пока не помышляла, но, когда охватывала её тоска и чувство одиночества (а такое порой случалось, несмотря на её жизнестойкий характер), она созванивалась с братом и ехала к нему в гости. С Андреем их с детства связывала крепкая дружба, были они по‑настоящему близкими, родными людьми. Можно было бы, конечно, съездить как‑нибудь и к сыну в Питер или к лучшей подруге Кате в Омск, но Вася был ещё не вполне устроен, и ей не хотелось его стеснять, а Омск находился слишком далеко. Так что с сыном и Катей она общалась в основном по скайпу, а в гости ехала неизменно к брату.
