Убить Нерона
Пизон распалялся всё больше и больше, на него нашло вдохновение, перед ним были зрители и этого ему было достаточно. Его речь лилась то громко, то тихо, он то вздымал руки к небу, то закрывал ими лицо, то делал страшную гримасу и указывал куда–то вдаль. Он был умелый оратор. Наконец, он закончил речь и вплотную подошел к Филонику. Молча налив ему и себе вина он поднял бокал.
– За что же мы будем пить, будущий легат, – спросил Пизон.
Филоник встал и показал Пизону на мизинце небольшой перстень.
– Я поклялся отомстить. И видимо, время пришло. Я убью его, – сказал он, сделав ударение на первом слове.
Пизон внимательно посмотрел на перстень, достал прозрачный смарагд, что бы получше рассмотреть и его лицо испытало мгновенно тысячу эмоций.
– Не может быть! – он сел на скамью и с ужасом посмотрел на Филоника. – Так это был… ты…
– Был я, но сделать захотела она.
– Ах, Агриппина, Агриппина… как же ей не повезло с сыном, а нам с Императором…
– Я с вами, – сказала Эпихарида. – Я боюсь Нерона… и ненавижу его…
– Хорошо, – сказал Пизон, он осунулся и страсть, с которой он говорил минуту назад, пропала.
– Я расстроил тебя, сенатор? – спросил Филоник.
– Что сделано, то сделано… но ты разбередил мне сердце и память. Ведь я тоже был молод, Филоник! Ты можешь себе это представить? Мне тоже было двадцать! Ах! Как мы с Агрипиной любили друг друга!
Он замолчал. Сенека сидевший всё время молча встали начал ходить около стола.
– Тем более. Тем более! – начал он. – Император заслуживает смерти! Он должен держать ответ только перед здравым смыслом! И этот ответ с каждым годом у него всё короче и всё хуже! Нет, я не мщу. То, что он меня прогнал от себя, лишь говорит про него, а не про меня. Но История. История! Ведь он не понимает сути жизни Империи! Пизон, ты прав, нас запомнят, как живодёров! И поверь, мне очень жаль твоего кузена.
Сенека подошел и обнял сенатора.
– Спасибо, мой старый мудрец. Да, должен пояснить, – Пизон растрогался от таких слов и поцеловал Сенеку в его блестящую лысину. – Вчера Нерон казнил сотню сектантов, и среди них оказался мой кузен. И я, к сожалению, ничем не смог ему помочь. И я в гневе кричал, когда приехал сюда.
Наконец приехал Юний. Пройдя к столу, он остановился в полном изумлении, если не сказать больше: Сенека обнимался с Пизоном и что‑то ему шептал на ухо, тот то ли всхлипывал, то ли смеялся, Эпихарида держала за плечи здоровенного голого мужчину в одной лишь простыне на поясе. На столе уже валялись пустые кувшины из под вина. Все были изрядна пьяны.
– Юний! – пьяно сказал Пизон. – Зря ты задержался, я так хорошо говорил.
И обратившись к Филонику, сказал:
– Скажи этому зануде, мой будущий легат! Я был прекрасен! Впрочем, как всегда…
– О! Я гляжу вы уже тут должности делите? И какая же достанется мне? – зло спросил Юний.
Сенека скривился в пьяной улыбке и сказал:
– Тебя, мой брат, я назначаю центурион всех борделей и притонов!
Тут же смех вырвался из пьяных глоток Пизона и Сенеки. Они начали повторять это без остановки и, неприлично жестикулируя, опять смеялись, брызгая слюной. Наконец, они подошли к Юнию, обняли его и, прерывая разговор смехом, что‑то начали ему объяснять, время от времени показывая рукой в сторону Филоника и Эпихариды.
– Не будет толку! Всё дело загубите! – сказал Юний и пошел обратно.
– Она моя! – крикнул он, уходя и показывая на Эпихариду. – И дом мой! И всё тут моё!
Сенека только развел руками.
– Он хочет быть главным в этом деле, – уже серьёзно сказал Пизон. – Но не знает с чего начать и что делать.
– К сожалению, мой брат только торговец, но не политик, – вздохнув, сказал Сенека.
7
Длиннорукий Перс мял грузное тело Нерона. Тот кряхтел и постанывал. Худые жилистые пальцы одной руки проникали под складки кожи другая с шлепком опускалась. Всё тело Императора колыхалось под худыми, но сильными руками Перса. В жарких термах курились благовония и пот с Нерона лился градом. Волосатый долговязый Перс, голый по пояс стоял за каменным столом, на котором лежало белое тело Императора. Он время от времени подливал масло на руки и с новой силой начинал шлёпать и мять то спину, то ноги, то руки Нерона. В термы вошла служанка и принесла кувшин с вином. Увидев её Перс закричал что‑то на непонятном языке, затем перешел на латынь.
– Пошла! Пошла! Вон! Яд несёшь? Змея!
Он схватил кривую саблю и направил ей в грудь. Она испуганно остановилась.
– Яд принесла? Отравить Императора? Змея!
– Брось её, Перс, она уже десять лет мне вино подносит. Подай мне, я хочу пить.
Перс подошёл вплотную к служанке и провел ей ребром ладони по шее. Та задрожала от одного вида этого косматого и длинновязого человека, который мог убить одним ударом пальца в грудь. Воткнув саблю в деревянную лавку он прошептал:
– Уууууууу, змея!
И ухмыльнувшись во весь свой щербатый и беззубый рот, Перс схватил её за горло, крепко прижавшись к ней слюнявыми губами, начал целовать и тискать её огромными ладонями, причмокивая. Служанка вырывалась, вилась под его руками, но справиться с ним не могла.
– Ишь! Змея! Сладко! – сказал Перс, отпуская служанку, и тут же с размаху ударил своим здоровенным кулаком ей под дых, та упала на колени и открыла рот, ловя воздух.
– Вечером придёшь ко мне, змея, сладко будет! – сказал Перс и что‑то добавил на родном языке, скаля остатки кривых зубов.
Подав кувшин с вином Нерону, он принялся опять его мять и массировать. Так и не разогнувшись от такого удара, служанка на коленях выползла из терм, всё ещё не дыша. Последние полгода Нерон был наконец‑то доволен: у него появился настоящий друг – Перс. Он был и телохранитель и советник, и собутыльник, и врач и участник его постоянных оргий, и ещё – он прекрасно делал массаж!
Шесть месяцев назад повозка с Императором медленно, что бы его не разбудить, катилась по мостовым Рима с очередной попойки. Стража Нерона медленно шла по бокам и дремала. Что может случиться в Риме, когда все спят, даже Император?
Две стрелы попали стражникам в шею и тут же еще две стрелы просвистели и достигли цели. За одно мгновенье четыре стражника упали, обливаясь кровью и держась руками за горло, пронзенное стрелами. Один из них попытался встать и прохрипел, истекая кровью:
– Измена…
