Ужас океанских глубин
– Ещё глубже. Стармех, погружаемся на 240 метров!
Старший механик с тревогой повернул голову к командиру, как бы удостоверяясь в полученном приказе, но всё же отрепетовал:
– Есть, 240 метров!
Через несколько минут стармех Зигфрид доложил:
– 240 метров, гер капитан!
– Хорошо, – откликнулся командир. Он обессиленно присел на стул рядом со штурманским столом и, сняв фуражку вытер рукавом пот на лице. Стоящий рядом старший офицер тронул его за плечо и тихо проговорил:
– всё, Фридрих, это предел.
Мансфельд не ответил. Он устало и, как бы безразлично, тупо смотрел перед собой. Вдруг опять совсем рядом раздались разрывы глубинных бомб. Командир, приняв решение, надел фуражку, встал и решительно скомандовал:
– стармех, погружаемся на 270 метров.
Все находящиеся в центральном посту моряки резко вскинулись, повернув головы в сторону капитана, и испуганно‑тревожно посмотрели на него.
– Зигфрид, чёрт побери! Что непонятного? Я приказал 270 метров, выполнять!
– е…есть, гер капитан!
Стрелка глубиномера медленном поползла вниз … 250 метров, … резкий звук, похожий на выстрел – словно пуля вылетела заклёпка из обшивки прочного корпуса, вслед за ней – ещё одна. Корпус подводного крейсера тревожно потрескивал. … Глубина 260 метров. Снова несколько «выстрелов» заклёпок. Стальной корпус скрежетал и скрипел, клапаны раскрылись, прокладки баллера руля дали течь. Помпы без устали откачивали воду. Повсюду текла вода. Прочный корпус подводного крейсера испытывал неимоверные нагрузки давления. Лицо фон Мансфельда, словно окаменело. Губы были плотно сжаты. На скулах ходили желваки. Брови тревожно нахмурены. Он пристально уставился на стрелку глубиномера. Старпом молчал рядом, костяшки пальцев на его руках, схватившихся за какой‑то механизм, побелели от напряжения.
Стармех хриплым голосом:
– глубина 270 метров, гер командир!
– понял,– только и ответил Мансфельд. Вслед за этим:
– держимся на этой глубине.
Полчаса, …час, … полтора часа самым тихим ходом, только лишь для того чтобы подводный корабль мог управляться, лодка Мансфельда продвигалась в тёмных глубинах Атлантики. Нервы подводников были натянуты как струна, мышцы потеряли чувствительность от холода, нервного напряжения и страха. Отупляющая агония ожидания лишила подводников чувства времени. Днище лодки было заполнено водой, соляркой и мочой.
Взрывы глубинных бомб звучали уже где‑то в стороне. Прошло ещё полтора часа тревожного ожидания на опасной глубине. Мансфельд, знакомый с хитрой тактикой англичан, вполне обоснованно опасался, что где‑то на поверхности охотник, застопорив ход, упорно прослушивает глубину, ожидая, что противник допустит ошибку и всплывёт на поверхность прямо под жерла орудий.
– акустик, что там слышно?
– горизонт чист, гер капитан, похоже ушли …
Приняв окончательное решение, Мансфельд скомандовал:
– стармех, всплываем. Глубина 200 метров!
– есть, 200 метров! – отрепетовал чуть повеселевшим голосом Зигфрид.
Акустик:
– шум винтов, гер капитан, … приближается. Пеленг 265 градусов.
– дьявол, – чертыхнулся Мансфельд. – Право на бот! Курс 70 градусов. Скорость три узла!
Опять послышались всплески очередной серии глубинных бомб. И опять всё повторилось. Близкие разрывы справа, слева, чуть выше и ниже лодки. Взрывы серии из 24 боезарядов сотрясали лодку каждые 20 минут. Субмарину болтало, качало и, казалось, – скручивало. Всё скрежетало и трещало, но каким‑то чудом, она всё ещё была жива. Когда раскаты последнего взрыва угасли, акустик доложил:
– шум винтов удаляется, гер капитан.
– сбросить скорость до двух узлов.
–всё‑таки «томми» верны себе, таки сидели в засаде, черти.
Спустя ещё двадцать минут Мансфельд поинтересовался:
– Акустик, что там наверху?
Молодой бородатый моряк, повернувшись в сторону Мансфельда доложил:
– похоже, что уходят, герр командир. Пеленг уже 256 градусов, понемногу уходит к весту. Шумы винтов тоже стихают.
Командир:
