В рамках дозволенного

Какая же дура могла не обсудить все детали до подписания контракта? Это научит меня на всю оставшуюся жизнь.

 

* * *

 

– Да‑а… – прохрипел в трубку Тим. Сначала он пытался отключить противно пищащий телефон, но раз на пятый сдался.

– Русский турист приветствует раннюю пташку, – послышался бодрый голос. – Прием!

Тим поморщился, пытаясь отодвинуть руку с мобильником от уха. Ранняя пташка… Увы, не сегодня.

– Прием, – выдавил Тим, садясь на кровати.

– Семь часов, полет нормальный? – фыркнул Дима, продолжая тему птичек.

– Ми‑ить…

– Окей, окей, перестал! Как прошли вечеринки? На сегодняшнюю остались силы?

– Вроде бы нормально, я не помню окончания, – отозвался он, – ни одной ночи. На‑бу‑хал‑ся.

Дима закашлялся и долго не мог восстановить дыхание. Тим терпеливо ждал, пока друг сможет дать членораздельный ответ, а сам в это время пытался немного прийти в себя.

– Егоров, ты рехнулся? – наконец спросил Дима. – Это сколько тебе пришлось в себя влить?!

– Много, – хмыкнул тот.

– Псих…

На Тима алкоголь действовал своеобразно: он становился унылым и серьезным. Потому наслаждения от спиртного не получал и пил редко. Но на этот раз так хотелось вывести из себя гувернантку, что перебрал и познал новые границы опьянения.

– Черт, Мить, меня все бесит, – простонал Тим, словно извиняясь. – Я отключился.

– Ты потерял контроль, чувак, – Дима вздохнул. – А это не есть гуд. Надеюсь, хоть старушка в шоке.

– Старушка пока терпит… – Тим усмехнулся, вспоминая, какой недовольной была вчера Лада.

– Значит, руки в ноги и снова к Джою. Только, это… чувство меры. Помни, что это такое, окей? Если забыл о самоконтроле, отсидись дома.

– Ну уж нет, – недовольно ответил Тим. – Сегодня я ее окончательно выведу!

Но без алкоголя. От одной мысли о нем начинало мутить.

Мерзкий пацан, которого мне вновь пришлось утром тащить до комнаты, очнулся только после ужина. Выполз из логова, словно страдающий от жажды вампир, и сразу же направился… нет, не в ванную, а ко мне. Наверное, упиваться кровью жертвы.

– Доброе утро, Тимофей, – поздоровалась я, не отрываясь от книги. – Как ты себя чувствуешь после двух дней запоя?

Лично я себя ощущала ужасно: болело все тело, даже те мышцы, которые, казалось бы, не должны. Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации, где придется таскать на себе учеников‑переростков.

– Неплохо, – хрипло отозвался Тимофей, падая на мою кровать. – Но во рту пустыня.

– Оно и понятно. Опохмелиться можно на кухне.

– Но вы же должны заботиться обо мне…

Со вздохом оторвала взгляд от электронной книги и посмотрела на Тима. Тот развалился на свободной части постели, пытаясь покрывалом закрыть глаза от яркого света. Щетина на его щеках делала лицо взрослей, более хищным, похожим на отцовское… Меня передернуло от воспоминаний о вчерашней выволочке.

– Я обязана ухаживать за ребенком, а не за малолетним пьяницей, – прервала его, возвращаясь к чтению.

– Вы жестоки.

Так и хотелось спросить: «А ты нет?» – но я сдержалась. Вместо этого попыталась вникнуть в суть книги. Героиня страдала из‑за грубости своего мужа, который взял ее в жены, только чтобы позлить свою бывшую – его истинную любовь. Все как и положено во многих любовных романах: гора страданий, мужчина‑охотник и безграничная любовь под конец. Страдания… Жестокость… С меня хватит!

– Няня, а сегодня вы меня не раздели, – вдруг подал голос Тим. – Мне спать было неудобно.

Ох, ваше благородие. Радуйся, что я тебя дотащила до кровати, а то остался бы на коврике в прихожей!

– Не ты ли сам вчера выражал недовольство тем, что я тебя «лапала»? – переспросила, выбирая из списка книг другую.

– Могли бы повторить, если в прошлый раз понравилось. – Я не видела лица Тима, но уверена, он расплылся в гаденькой ухмылке. – Я был пьян, не возмущался бы.

– Прости, Тимофей, я решила поступить иначе, чтобы не позволять тебе строить ложные иллюзии.

Он довольно хмыкнул, даже не возмутившись. Странно… Надеюсь, в этом раунде перепалки победа за мной.

Тим будто не собирался никуда уходить, валялся на кровати в обнимку с декоративной подушкой и о чем‑то думал. Он прятал лицо под покрывалом, иногда все же выглядывая наружу – вероятно, чтобы глотнуть воздуха, – и тогда окидывал комнату оценивающим взглядом.

– А может, вы сами вчера были не в лучшей форме, а, Лада? – Вопрос застал меня врасплох. – Глаза какие‑то красные и опухшие, нездоровые.

Я сглотнула вставший в горле ком. Ты хоть подозреваешь, поганец, что это из‑за тебя я вчера проревела половину ночи? Вредный, самоуверенный мальчишка, думающий только о себе! Нездоровые… Естественно, после слез глаза так ужасно болят, что кажется, будто в них насыпали горячего песка.

Фух… Спокойствие, Ладочка, только спокойствие, как завещал великий Карлсон. Сделай глубокий вдох, представь, что ты на теплой солнечной полянке…

– К сожалению, Тимофей, тебя это не касается. А вот умыться и привести себя в порядок, полагаю, твоя первоочередная задача. – Я поднялась с кровати и, взяв со стола косметичку, вложила ему в руки. – Прошу. Ванная свободна.

Я натянула на лицо одну из своих самых вежливых улыбок. Иди, пацан, умывайся! И не смей опять сбежать этим вечером. Как и предложил твой дражайший родитель, я буду делать все возможное, даже сторожить под дверью, но ни‑ку‑да не отпущу тебя.

– Вы очень жестоки, – хмыкнул Тим, уходя.

Будто слышал мои последние мысли.

 

* * *

Скрестив руки на груди, стоя в дверях комнаты и недовольно сверля парня взглядом, я выглядела забавно. Словно мопс, рычащий на слона. Тимофей выше меня, сильней, быстрей, если он захочет, сможет уйти из дома, несмотря на любые запреты, но… я все равно постараюсь сделать все, что в моих силах.