Инквизитор. Вассал и господин
Монах распахнул ларец и поднёс его к кавалеру, чтобы тот увидел содержимое. Волков сразу понял, что это. Вещь это была редкая и дорогая.
– Берите, – произнёс епископ. – Подарок вам.
– Да не посмею я, – начла отказываться кавалер. – Вещь…
Но отказ этот был игрой. Волкову очень нравилась эта дорогая и нужная вещица.
– Берите, настаиваю, – продолжал старик, – как помру – так украдут. А вы мне за это в следующую встречу расскажите все свои истории. Берите.
Волков взял руку епископа, поцеловал её и только после этого принял ларец. И уже с ним покинул дом епископа.
У покоев его ждал Максимилиан, он отдал ларец юноше и спросил:
– Вот, епископ подарил. Знаешь, что это?
Максимилиан на ходу открыл ларец и ахнул:
– Боже, какая прекрасная вещь! Это же самопальный колесцовый пистоль!
– Интересно, сколько он стоит? – Размышлял Волков, тоже заглядывая в ларец.
Великолепной работы оружие всё было в инкрустациях и серебре с позолотой. Много серебра было на шаре. Кажется, шар на рукояти был отлит целиком из серебра.
– Талеров пятьдесят, – сказал Юноша.
– Больше, – ответил Волков, он в ценах разбирался хорошо. – Больше. Нужно научиться им пользоваться.
Юноша только кивнул в ответ и закрыл ларец. Он подумал, что такой ларец кому угодно не подарят, такие прекрасные подарки дарят только настоящим воинам. И он ещё больше укрепился в своих целях и в желании идти ратным путём.
Глава 8
Они ехали по городу. Лавки мясников открыты, булочные пахнут топлёным маслом, румяные колбасники прямо на улицы выставляют палки, на которых висят колбаса и гроздья сосисок, зельцы в больших деревянных лотках стоят на бочках. И никто ничего не ворует. Кабаки отворяют двери, ещё и полудня нет, а людишки там уже гомонят внутри, и душистый пивной запах идёт из открытых дверей с запахом жареной, кислой капусты. Нормальный город, да и весьма небедный. Тут и там вывески портных, а много портных в бедных городах не бывает. Портные верный признак того, что тут богатые купчишки водятся, и нобили городские, и местная земельная знать, помещики сюда заезжают. Кавалер смотрит вокруг, может вчера ему тут и не нравилось, но сейчас он так уже не думает. Нет, конечно! Это не пышный и роскошный Ланн, с великолепными соборами и домами знати. И не спесивый Вильбург с ровной брусчаткой на площадях и сливами вдоль улиц. Малену до них далеко, но что‑то тут есть в нём, доброе, крепкое, даже уютное. Да, точно! Нищих не видно нигде, даже на папертях у храмов. Только вот серое всё. Сажи здесь видно в достатке. Даже больше, чем золы под ногами.
И верно, свернули на одну улицу, так словно в пелену въехали. Аж глаза режет. Кузни, кузни, кузни, стук молотков, в открытых воротах большие дворы с верстками и наковальнями, горны с красными углями, крепкие люди в кожаных фартуках, тяжкое дыхание огромных мехов. Мастера и подмастерья: крики и ругань кое‑где. Шипение воды на горячем металле. И такова вся улица. Повсюду в бочках алебарды, кирасы, шлемы. Оружейники.
– Вот откуда богатство у города,– сказал Волков.
– Что?– Не расслышал его Максимилиан.
– Ничего, задохнуться можно тут, поехали отсюда быстрее.
Они, лавируя между больших телег с корзинами угля, или полосами литья, дурного, не кованного ещё железа, пришпорили коней и поторопились прочь с этой улицы.
Кавалер может и был уже не молод, но глаз его был всё ещё остр, как в те годы, когда он попал в арбалетчики. И на главной площади среди толпы горожан, он сразу заприметил брата Ипполита.
– Монах,– окликнул он его.
Тот, увидев его и Максимилиана сразу подошёл, поклонился:
– Храни вас Бог, господин.
– Отчего ты тут?– Кивнув в знак приветствия, спросил Волков.
– Почту ищу. Отправить письма в монастырь и просить аббата, чтобы теперь слал мне письма сюда, в Мален. Мы ж будем теперь тут рядом жить?– Монах указал на крепкое кирпичное здание с императорским орлом под крышей.– Думаю там она.
Кавалер давно начал подумывать о том, что монах много писем пишет своему духовнику в Деррингхофский монастырь. Он волновался, что там, в письмах, есть лишнее, то, что попам, может, и знать не нужно. Но запретить монаху писать он не мог. Честно говоря, боялся кавалер потерять такого хорошего человека, и лекаря, а может быть даже и друга, с кем можно вечером почитать книги, и обсудить то, что прочёл. Других таких у него больше не было.
– Да, пусть сюда шлёт,– сказал кавалер, хотя и без особой радости,– кстати, спроси у почтальона, где сыскать нам имперского землемера. Они, имперские чиновники, всегда держатся вместе, почтальон наверняка знает, где живёт землемер.
– Да, господин,– поклонился молодой монах и пошёл к кирпичному зданию.
Она ходила по лавкам и злилась. Ей приходилось то тут, то там, кривить губы и делать вид, что ей что‑то не нравится. И высокий костяной гребень редкой красоты, который мог изумительно смотреться в её волосах под шёлковым шарфом. И великолепные батистовые нижние юбки, да и ещё кое‑что она отложила с таким видом, как будто ей сначала эта вещь приглянулась, а разглядев её как следует, она в ней разочаровалась. А всё отчего? Оттого, что господин ей давал совсем мало денег. Как же ей было не злиться.
Да ещё служанка Астрид рядом ходила и вздыхала, делала вид, что сожалеет о бедственном положении госпожи. Дура. Агнес не нужно было её сожаление. Агнес чуть не при каждом тяжком вздохе служанки, ловила себя на желании дать овце этой оплеуху по обвислым щекам. Да сдерживалась. Подумала, что даст ей по морде потом, при случае, уж это поход по лавкам она ей не забудет, а сейчас, вроде, и не за что.
Тут Агнес увидала вывеску в виде книги на одном старом доме. Ей стало интересно, книги она любила, и уже начинала понимать их силу, и девушка сказала служанке:
– Давай зайдём.
– Так то книги,– это дура чуть не скривилась от презрения к таким глупым и бесполезным желаниям госпожи.– Чего нам книги смотреть, мы же не старики слепые.
