Венерические приключения землян

Долгое время Ивет стремится совершить некоторую мини‑революцию в новостном телевещании. Она стала одержима этой идеей с того момента, как познакомилась с продюсером крупнейшего бразильского телеканала, исповедующего именно такую философию работы. Ей казалось, что всё современное телевидение преподносит новости как‑то однообразно. Она была твёрдо уверена, что в настоящее время новостная часть телевидения испытывает сильный дефицит развлекательного характера, из‑за чего смотреть новостные блоки и политические ток‑шоу со временем становится скучно. По мнению Ивет добиться некоторой эволюции можно было за счёт внедрения ощутимых корректив по части формата. Либо это должны быть новости, в которых ведущий начнёт отклонятся от кучи гуманитарных выражений, которые будут заменяться на бытовые синонимы или жаргоны уличного сброда, что сделает восприятие информации более привычным и удобным для широкой аудитории. Ивет считала, что в этом и заключается фундаментальная креативность информационного искусства, что может привлечь значительно больше аудитории и тем самым стать новым двигателем медийного бизнеса. Но её мнение не разделял главный редактор, на которого отказывался влиять даже президент холдинга, с которым Ивет была ну в о‑о‑о‑очень тесных отношениях. Они были настолько тесные, что президент решил бросить все дела и приехать на форум вместе с остальным руководством.

Несмотря на то, что Ивет всё время приходила на форум в деловом брючном костюме, Клеман всё равно не терял к ней интереса как самец к самке. Напротив, его заводили строго одетые женщины. В этом он находил некоторую строптивость и недоступность, которые непременно следует преодолеть и получить то, к чему хозяйка тела так тщательно не подпускает. Плюс ко всему Ивет имела роскошные ягодицы, которые так и выпирали через брюки. Такие формы не в состоянии спрятать никакая одежда. На губы и оттенок глаз он тоже обратил внимание.

С первого же разговора Клеман заметил, насколько профессионально Ивет умеет подавать информацию так, чтобы пипл схавал. Клеман был маркетологом и презентатором с немалым опытом и прошёл кучу всяких курсов по развитию навыков риторики, поэтому втереть ему какую‑нибудь дичь было невозможно. Хотя со стороны было похоже, что Ивет этого и не хотела. Ему казалось, что она как‑то чересчур внимательно слушает его голос, особенно в тех местах, которые не выдержала бы никакая телевизионная цензура. И это было довольно странное чувство: в то время как другие в этих местах начинали сторониться Клемана и вертели носом, Ивет напротив начинала слушать его с ещё большим интересом. С одной стороны, было очевидным то, насколько Ивет притягивает общество Клемана, но вот только на четвёртый день он был уже твёрдо убеждён, что она интересуется какими‑то его отдельными внутренними, преимущественно профессиональными качествами, но не самим Клеманом как мужчиной. Однако сам Клеман преследовал вполне конкретную цель, и ею была не какая‑то часть Ивет, а всё её тело. Но с какой бы стороны он не заходил, она игнорировала любые знаки внимания. Стало очевидным, что поставленная задача требовала радикальных решений.

В последний день, когда форум подошёл к своему окончанию, был организован банкет в ресторане отеля, где проживали все участники форума. Спустя три часа с момента начала банкета Клеман подошёл к Ивет с двумя бокалами белого полусладкого, предложил выпить с ним и прогуляться по вечернему скверу за зданием отеля перед тем, как они разъедутся по домам. Разрабатывать столь хитрый план по укрощению женщины Клеману ещё не доводилось. Всякое бывало, но такое даже во сне не привидится.

Ивет охотно согласилась. Они гуляли по живописному скверу, изобилующему зелёными насаждениями из деревьев, кустарников и идеально ровного газона. На город опускались сумерки и наземные сферические фонари, расположенные вдоль всех тропинок в сквере, извлекали яркое свечение, похожее на лунное. Людей вокруг было не так много, как можно было предположить. Ивет неторопливо выпивала содержимое бокала мелкими глоточками и продолжала внимательно слушать Клемана, улавливая каждую мысль в столь специфичных формулировках, какие ей доводится слышать не часто. Беседа протекала в неторопливом ритме. Но когда бокал опустел уже почти на половину, процесс был запущен. Ивет начинала всё чаще водить ладонями по щекам и шее, а дыхание участилось, что можно было заметить по вздымающейся груди.

– Тебе плохо? – спросил Клеман, сидя на скамейке рядом с Ивет, пытаясь произнести слова как можно более мягким и озабоченным тоном.

Ивет не понимала, что происходит. Она опустила бокал на скамейку и провела пальцами по голове, расправляя волосы назад. Её голос казался каким‑то нерешительным:

– Я… я не знаю. Вроде бы и температуры нету. Но такое чувство, как будто в жар бросает.

Она провела ладонями по животу, быстро и плавно передвигая их на бёдра. Ей казалось странным то состояние, которое наступило. Она вроде бы выпила немного, но и на опьянение это тоже не было похоже. Когда её глаза уставились на лицо Клемана, её тело замерло, будто она поняла, чего хочет. Тут‑то до Клемана дошло, что нужный эффект уже достигнут, после чего он решительно перешёл к следующей стадии. Он наклонился поближе к Ивет и прижал ладонь ко лбу, при этом зависнув так, что расстояние между их лицами сократилось до каких‑то пары сантиметров и Клеман уже чувствовал её дыхание на своём лице. Он провёл рукой по её лбу, медленно переходя к левой щеке и сказал:

– И в самом деле. Я бы не сказал, что у тебя температура.

При этом взгляд Клемана становился всё более настойчивым и проницательным. В этот момент Ивет начала испытывать такое ощущение, будто её тело обжигало изнутри в самом животе. Это ощущение постепенно опускалось всё ниже и ниже, пока не достигло детородного органа. И вот в этом месте у неё возникло не просто жжение, а настоящий костёр как в раскалённой печи, из которого вот‑вот полетят искры и его надо было потушить в экстренном темпе. Руководствуясь животным инстинктом, Ивет посчитала, что с таким возгоранием работу пожарного может выполнить и Клеман, который среди мужиков был к ней ближе всех.

Лифт оказался немного тесноват для таких процедур, но Ивет уже ничего не замечала кроме пожара в своём влагалище. Её номер находился на шестнадцатом этаже, поэтому она призывала Клемана не медлить, потому что если он не начнёт обрабатывать ей крайнюю плоть прямо в лифте, то в костре может случайно оказаться динамит, который вот‑вот рванёт. Впервые за многие годы Ивет пожалела, что на ней брючный костюм вместо платья или юбки. Чтоб удовлетворить свои запросы, ей пришлось расстегнуть молнию на брюках, чтобы Клеман смог просунуть свои пальцы под её стринги. Ему казалось, что ещё немного и Ивет своими зубами откусит ему язык, настолько резко она работала челюстями. Потолок и три стены лифта были покрыты зеркалами, но что у Ивет, что у Клемана не было ни желания, ни времени смотреть в зеркала, настолько они были поглощены обуревающей их страстью.

По пути наверх лифт останавливался на восьми этажах, но всякий раз постояльцы предпочитали перейти к соседнему лифту.

Лифт остановился и двери раздвинулись. Не теряя времени, они понеслись по коридору, проходя по ковровой дорожке, какими были устелены коридоры на всех этажах с номерами. На этом этаже дорожки имели багровый оттенок на фоне золотистого паркета. Стены, как и на всех этажах, были окрашены в белый с элементами багрового орнамента в египетском стиле. Потолок состоял из лепнины с выпуклыми круговыми формами над люстрами, которые были окрашены в цвет белого золота.