Венерические приключения землян
А тем временем Эдвард Нэш, Рамон Моралес и Люсьен Фарси никуда не спешили. Раздевшись догола, они сидели в дружном полукруге из трёх красных кожаных кресел с журнальным столиком посередине, на котором находились настольная лампа с миниатюрным розовым абажуром, распечатанная бутылка горячительного и забитая до краёв презервативами ваза. Это была часть гостиной, а если быть точнее, то угол гостиной. Стены в этой части особняка скрывались под слоем нежно‑фиолетового оттенка. Пол был устелен ламинатом с древесным градиентом. В руке каждого лежало по стакану виски со льдом, из глубин гостевого зала доносилась тихая медленная расслабляющая музыка.
Люсьен активно болтал и в выражениях себя не сдерживал. Но его новый жаргонизм со знаком «18+» здесь не казался чем‑то неуместным. Члены этого общества имели настолько тесные связи, насколько это было возможно и ничего зазорного в сквернословии не видели. Резкую смену манеры речи было невозможно обнаружить ещё и по той причине, что для Люсьена это всего лишь третье участие в оргии, на которые он вырывался только в отпуск. Поэтому мало кто из присутствующих доподлинно знал об истинной манере общения Люсьена кроме Эдварда, который посчитал, что так на его друга повлиял новый ремонт в духе «Студии 54[1]».
– Восемнадцать пунктов – возмутительным тоном произнёс Эдвард, рассказывая о падении котировок акций сети швейных фабрик, полный пакет которой он выкупил в прошлом году. – Вы только представьте, восемнадцать пунктов за одну неделю. Когда активы уже ничего не стоили, я выкупил их за сущие гроши, через шесть месяцев фирма погасила все долги и вышла в ноль, а ещё через три удалось получить заказы больше чем на год вперёд, и если всё пойдёт по плану, то я получу выхлоп ещё до того, как истечёт календарный год. Да я эту компанию из такой жопы вытащил…
Но все эти восхвалённые речи вызывали большие сомнения у Рамона.
– И сколько ты вложил?
– За весь пакет акций я отдал…
– Да нет же – прервал Рамон. – Я об уставном капитале. На какую сумму ты покрыл долги из своего кармана?
Эдвард старательно изобразил удивление, что у него получалось неубедительно.
– Что значит из своего кармана? Я заплатил только за саму компанию, а долги по кредитам и фонду заработной платы гасил постепенно из прибыли.
Рамон взмахнул рукой и недоверчиво произнёс:
– Ай, да хватит заливать. Тоже мне антикризисный менеджер.
Эдвард наклонился чуть вперёд, поставил полупустой стакан на стол и начал говорить чуть более серьёзным тоном:
– Давай кое‑что уточним. Ты хочешь сказать, что я трепач?
Рамон сделал последний глоток из своего стакан, пафосно опустил его на лакированный подлокотник кресла и ответил, широко разведя колени:
– Да. Давай уточним. Я сказал, что ты хочешь выставить себя слишком крутым. А я говорю, что любой капиталист с головой на плечах при покупке убыточного предприятия, имея возможность погасить долги за свой счёт, он погасит эти самые долги, чтобы избавиться от всех сдерживающих рост негативных факторов, за счёт чего компания практически с первого дня начинает работать в плюс, а окупаемость вложенных средств становится вопросом времени. Но нет, ты пытаешься выставить себя каким‑то финансовым экстремалом, который придумал уникальный рецепт как выводить убыточный объект из ямы.
– А, девочки, хоре петушиться – проронил Люсьен.
– А мне кажется ты просто считаешь, что у меня мозгов не хватит чтобы…
В этот момент подошли Камилла, Сабрина и Регина двадцати девяти, тридцати пяти и тридцати двух лет. Первой стала рыжеволосая Камилла с модифицированной до четвёртого размера грудью. Она села на колени Рамону и начала лезть языком ему в рот.
– Да‑да, я тебя слушаю, – сказал Рамон, начиная ласкать Камиллу со всех сторон, а последнее слово он сказал с интонацией небывалого сексуального возбуждения, когда девушка принялась гладить его самый главный и чувствительный орган – продолжа‑а‑ай…
Сабрина олицетворяла собой настоящий коктейль генов разных сортов. В ней сочеталась кровь итальянцев, немцев, японцев, мексиканцев, кубинцев и пуэрториканцев. По части тела, как и с лицом, ей ничего не следовало менять. Природа всё сделала сама. Она опустилась на колени перед Люсьеном и предпочла не медлить с делом, когда рассмотрела двадцать два сантиметра у него между ног.
– Так вот… – не унимался Эдвард, в то время как Рамон уже восемь секунд как положил с прибором на его речь, предвкушая момент, когда он вгонит собственный прибор в Камиллу. Но и сам Эдвард не долго ещё парился по поводу спора, потому что Регина была мастером спорта по спортивной гимнастике, что позволяло ей встать на руки, распахнув в шпагате влагалище перед лицом Эдварда и предложить ему шестьдесят девятую. Единственной частью тела, оставшейся у Регины в первозданном виде, было её смазливое личико. Волосы она регулярно красила в разные тона блондинистого. О том что сиськи сделанные говорили слишком чёткие контуры между растянутой на силиконе кожей и той частью кожи, которая окружала упругие холмы. А вот ягодицы Регины были самый свежак – прошло всего пару недель, как от шрамов не осталось никаких следов.
Через пару часов дом Эдварда уже являл собой дикий лес в брачный сезон. Сношались все и без разбора. В каждом углу, на каждом диване и кровати, на кухонном столе, у окна, на балконе, перед камином.
– Тебе нравится? – спрашивал Люсьен, продолжая удовлетворять раком сорокалетнюю Лолу. Она являла собой типичный образ женщины, которая как вино – с годами становится только лучше. Если у одних женщин формы были красивые, у других привлекательные, у третьих сексапильные, то у Лолы они были самые возбуждающие. Ещё с порога она предстала в красной блузке с настолько глубоким декольте, что её груди пятого размера едва ли ни наполовину выпячивали наружу, а когда она ходила, то при таких габаритах даже малейшая тряска была категорически противопоказана, потому что сейсмическая активность давала о себе знать. Раздевшись, Лола показал всем, что соски у неё такие же впечатляющие, как и сферический полигон. Но те, кто занялся с ней сексом, открыли для себя кое‑что ещё. Войдя в неё, Люсьен понял, что там у Лолы не щель, а настоящий кратер, который может вместить в себя ещё несколько снарядов.
Её лицо передавало искренний восторг, хотя из её рта крайне редко вырывались стоны, которые говорили бы об этом. Люсьен продолжал двигаться, наблюдая то за сотрясающимися ягодицами, то за раскачивающимися длинными волосами зрелой блондинки. Не дождавшись ответа, Люсьен повторил вопрос, но на этот раз чуть повысил голос:
– Я спросил «тебе нравится», сучка!?
Стоя на полу на четвереньках, Лола выразила гримасу недоумения и проронила сквозь учащённое дыхание, не поворачивая головы:
– Чего?
– Ты всё прекрасно слышала, шлюха! – в дерзкой манере отозвался Люсьен.
Лола поправила рукой спадающие на лицо волосы, а затем предупредила недовольным голосом:
[1] Всемирно известный ночной клуб, прославившийся легендарными вечеринками, жёстким фейсконтролем, беспорядочными половыми сношениями и непомерным употреблением наркотиков.
