Весёлая гора

Чтобы прервать мучительные раздумья и молчание, царящие между ними, чтобы протянуть ниточку от его фразы к своей фразе, она начала разговор:

– Как тебя зовут?

– Альфограф.

– Неужели? А я Марина.

Время перенесло их в следующий день. Они на кухне. Странник в гостях у девушки.

– Кофе хочешь? – спросила она.

– Да, пожалуй.

Марина подошла к навесному шкафу, открыла дверцу и достала жестяную банку и чашки.

Он посмотрел на нее. Девушка стояла спиной, и Альфограф увидел ее обнаженную шею и золотистый пушок. Как он мог разглядеть его? Он не знал. Легче согласится ему, что показалось. Затем странник догадался: «Я где‑то встречал ее раньше».

Марина обернулась.

– Кофе готов, – произнесла она, протягивая чашку.

– Спасибо.

Они сели за стол друг против друга. Девушка протянула нить беседы, желая разрушить паузу:

– Расскажи о себе.

– Сначала скажи, какой все‑таки год, месяц и число сейчас.

– 1962 год, пятое мая.

Альфограф достал записную книжку и карандашом сделал пометку.

– Путаешься в датах?

– Да. Очень сложно, когда их много. То там бываешь, то здесь.

– То есть?

– Я имею в виду во времени.

– Ты путешествуешь во времени?

– Да. Здесь, в этом времени, придется задержаться. Я потерял одну вещь. Ключ.

– От дома?

– Нет, просто от двери. Это особенный ключ.

– Думаешь, что я тебе верю?

– Конечно, иначе бы вчера я не пригласил тебя на танец.

– Ну да. Расскажи о себе.

– Это долго. Если сказать образно и красиво, то я покинул горний мир, спустившись со звезд, где почивают боги. Пока не побеждена тьма, никому не будет покоя и Ему тоже, но после смерти зла все вернется на круги своя, как и было в начале сотворения мира.

– А разве так может быть? Борьба добра и зла – основа жизни.

– Так думаете вы, люди. Абсолютное добро существует, и это тоже движение. Человек за миллионы лет привык к злу и не может помыслить мироздание без него. Но мир изначально создавался без зла.

– А зачем ты путешествуешь?

– Хочу познать вселенную.

– Интересно, – задумчиво сказала Марина. – Почему я все‑таки тебе верю?

– Знаешь, был такой случай. Однажды к Будде пришел человек и сказал: «Я поверю в твое величие и святость, и пойду за тобой, и буду верным твоим учеником, но если ты мне покажешь чудо». Гаутама согласился и показал чудо. Тогда человек воскликнул: «О, Великий Будда, я пойду за тобой и исполню любое твое поручение, и буду тебе самым верным учеником, только скажи». Гаутама и сказал: «Уйди прочь, ты мне больше не нужен».

– А какое чудо показал Будда?

– Рождение человека, но не в физическом смысле, кончено, а в духовном.

Возникла пауза. Он пристально посмотрел на нее и вновь не мог понять чувства, поселившегося в сердце. Где‑то он ее видел, но где? Когда?

– Ладно, спасибо за кофе. Я пойду, – сказал странник.

– Приходи еще.

Он покинул квартиру. Дверь закрылась за его спиной. Ничего не видно, так как глаза еще не привыкли к полумраку, но свет стал сочиться сквозь холодные стены, и у Альфографа все перевернулось внутри. И этот дом, и эта лестничная площадка, и эта дверь за спиной – все исчезло. Он понял. Он осознал. Аккорды света пели в центре мироздания, звенящие кристаллы возносили свои песни высоко‑высоко от этих мест. Странник услышал слова: «Бог – есть любовь», и где‑то в центре мира что‑то стучало подобно сердцу. Он узрел цветок. Он мысленно стал отгибать лепестки миров, чтоб добраться до сердцевины. И мир за миром, эпоха за эпохой двигался странник к долгожданной цели. Альфограф увидел и вспомнил отчетливо, что где‑то во вселенной вселенных его душа и душа Марины соприкоснулись, и звон, нежнее, чем звон хрусталя, огласил мир.

Он нажал кнопку звонка. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Марина, и глаза ее были влажными.

– Как долго я искал тебя, как долго, с самого сотворения мира. Я понял, что мне не хватало, я понял, все понял, – как безумный прошептал Альфограф, обнимая Марину.

– Я тоже все вспомнила, – ответила она.

И казалось, только эти две души существовали в огромном мире, и нет ничего, кроме нее, любви, что движет солнце и светила.

…

«Мда», – выдохнул Антон, и показалось, что его голос прозвучал громко и одиноко. Ему понравился последний абзац о любви, что движет солнце и светила – прямая отсылка к «Божественной комедии» Данте Алигьери, вот только смутила дата. 1962 год – явная описка, ибо упомянутая обстановка говорила о другом времени.

Странная книга сказаний Мерриберга больше походила на искусственно придуманное собрание, будто составитель не утруждал себя. Он включил в него все подряд. Максимильян – вполне бы сошел за древнюю легенду в современной обработке. Альфограф – короткая вполне современная история. Ефремов не был специалистом, да и судить по двум сказкам сложно, но неотступное ощущение надуманности не прошло после прочтения. Искусственность. Эклектика. И тут мысль родилась сама собой. Кабинет Анатолия в эклектичном стиле, а «Сказки Мерриберга» – тоже. Вполне хозяин мог быть автором этого сборника. Пусть он не придумал ни одной легенды, но сброшюровать их под одной обложкой мог бы. Значит, Анатолий обманул? А с какой целью?