Ветреное лето

Уже тогда что‑то тревожным холодом сжалось внутри неё, но Соня, отогнав от себя смутное предчувствие, направилась по тропинке к реке. Небо, весь день блистающее чистотой, покрылось на горизонте длинными тёмными полосами. Перистые облака закрывали алый закат, предвещая скорое ненастье. Девушку вдруг одолело странное тревожное желание – повернуть назад, не ходить туда, откуда смутно манит тревогой. Но вопреки этому желанию она пошла дальше. Сумерки наступали быстро, резко похолодало. Соня шла по берегу реки, вглядываясь в эти сумерки и ещё издали заметила едва различимую сизую дымку костра, а когда подошла ближе, бесшумно ступая босиком по нагретому за солнечный день песку, то увидела костёр и два силуэта возле него. Девушка подошла ближе, но вдруг внезапно остановилась и вздрогнула в испуге. То, что она увидела, было так неожиданно и нереально, что Соня некоторое время стояла, замерев от ужаса, а когда пришла в себя, поспешила спрятаться во влажной темноте ивовых кустов, но и оттуда было хорошо видно, что происходит возле костра.

На старом побелевшем от ветров и дождей бревне сидел Илья (её Илья!), он был одет – в спортивных штанах и тёмной футболке, но босой, а рядом, перекинув одну ногу через его колено, устроилась Даша, полностью обнажённая с распущенными спутанными волосами. Она сидела на его коленях лицом к нему, обхватив его ноги своими ногами. Её полноватое тело белело в сумерках и в отсветах огня. И на её белом нежном теле отчётливо выделялись загорелые сильные руки Ильи, гладившие её широкую спину, а потом сжимающие пухлые ягодицы и грудь. С распущенными волосами, обнажённая, в зловещих бликах огня она показалась Соне валькирией, прилетевшей на какой‑то жуткий шабаш ведьм. Треск дров в костре, гортанные сиплые стоны Даши и тревожный пронзительный крик ночной птицы – казалось, эти тихие звуки зазвенели чудовищно‑оглушающей какофонией в смятённом сознании Сони. Девушка попятилась назад, зацепилась подолом платья за ивовый куст. С испуганно стучащим сердцем, панически боясь, что её присутствие заметят, Соня отцепила подол платья от ветки и медленно, осторожно ступая по траве и стараясь не задеть какую‑нибудь трухлявую ветку, случайно оказавшуюся в траве, направилась обратно вдоль берега. Но каждый шаг давался с трудом, Соня с едким холодящим страхом чувствовала, что не дойдёт – ноги отказывались идти, они перестали её слушаться, и она почти их не чувствовала. С огромным трудом она медленно добралась до своего двора, упала без сил на скамейку и закрыла глаза, опухшие от слёз. Оказывается, пока она шла, то плакала. А Соня даже не заметила этого. Не заметила она и того, как погрузилась в тревожный липкий сон, только чувствовала, как во сне её морозит, как она вся дрожит, но не могла проснуться и пошевелиться.

Она не проснулась и когда сильные тёплые руки отца подняли её со скамейки и занесли в дом. Она не чувствовала тепла, даже когда мама укутала её шерстяным одеялом. А к утру у неё поднялась температура, и Соня два дня пролежала в постели, не вставая, пока жар не спал, а ноги снова начали её слушаться.

А на третий день пришла Даша. Растроенной она не была, выглядела свежо и довольно, в новом красном платье в обтяжку (наверно именно с этой минуты, как увидела Дашу, стала бояться красного цвета) и туфлях на каблуках. Туфли Даша небрежно сбросила возле порога и прошла в комнату к подруге.

– Ну, что, как себя чувствуешь? – участливо спросила она, но Соне показалось в интонации её голоса притворство, – Я вчера к тебе заходила, а мне сказали, ты болеешь.

– Мне уже лучше, – сдержанно ответила Соня, поджала ноги и натянула на себя одеяло.

– А ты уже знаешь, что Илья приехал? – всё с той же наивно‑радостной интонацией продолжила Даша и посмотрела на подругу открытым бесхитростным взглядом, – Возмужал в армии, уже не тот мальчишка, которого мы тогда вместе провожали. Совсем взрослый стал. «Мы с ним ночь на берегу провели», – Даша говорила, а Соня сжимала край одеяла до боли в пальцах и не могла понять, как ещё может дышать и спокойно смотреть на Дашу, и как у Даши совести и смелости хватает говорить так открыто о том, что случилось?!

А Даша, делая вид, что не замечает состояния подруги, продолжает:

– Он сам меня нашёл. Сначала я не хотела с ним идти. Я же помню, что он с тобой до армии был. Но Илья объяснил, что между вами всё кончено, что к тебе он не вернётся. И вообще, с его стороны это было глупым детским увлечением.

– Глупым?.. – дрожащими губами прошептала девушка.

– Ну да, – пожала плечами Даша, – Так, между прочим, часто бывает. Уходит в армию один человек, а возвращается уже другой. За год многое меняется. Он сказал, что ты всегда была недотрогой, как там бабушка Полина про тебя всегда говорит – нежна пенка с кислых щей, – засмеялась Даша и тряхнула обесцвеченными кудрями, – А он уже мужчина, ему взрослых отношений хочется. Ну, вот мы с ним и сблизились. Вот, смотри!

Даша задрала подол своего яркого платья и обнажила истёртые в кровь исцарапанные коленки. И не дожидаясь вопроса подруги, с довольным видом пояснила:

– Всю ночь меня не отпускал. У меня такого ещё никогда с парнями не было! Он жеребец просто. Ну, это понятно, целый год без женщины был. Я в кровь все коленки истёрла и спину тоже, – Даша говорила жалобным тоном, но её довольный вид при этом не соответствовал её словам, – На коленках стояла, на четвереньках, на спине лежала и всё на песке, а он ненасытный такой, всю ночь не отпускал. Как только я не стояла и не лежала! Он всю меня вывернул, ходить больно. Внутри всё натёрлось так, что не только ходить, сидеть больно…

– Даша! – перебила её Соня с таким отчаянием в голосе, что Даша замолчала, – Хватит! Не надо! Уходи, Даша…

– А что такое? – спокойно произнесла Даша, слегка приподняв накрашенную и тонко выщипанную бровь, – Я совершеннолетняя уже, мне запретить никто не может. А ты ханжа, Соня.

– Ничего мне про эту ночь не расказывай больше! Прошу тебя, Даша! – истерично выкрикнула Соня и прикрыла бледное лицо дрожащими ладонями.

– Ты на меня не обижайся, Соня. Сама виновата, – упрямо продолжала подруга, – Что, думаешь, в жизни как в рыцарских романах? Что парень будет вечно ждать, пока ты осчастливишь его своим вниманием и разрешишь дотронуться до своего тела? Да любому парню секс нужен, без этого им вообще никак. Это взрослый мир, Соня, а ты всё в розовых облаках летаешь, – Даша говорила, и в её голосе всё отчётливее слышалось презрение, – Можешь и дальше делать вид, что для тебя секса не существует.

– Даш… Уйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной, – с болью в голосе произнесла Соня, не отрывая ладони от теперь уже пылающего лица.

– Да, пожалуйста, – Даша резко дёрнулась и поднялась с кресла, – Только на меня не злись, я не виновата. Твой парень сам сделал выбор, я его у тебя не отбивала.

Даша вышла из комнаты, а Соня осталась одна. Она долго смотрела прямо перед собой, не видя ничего, кроме пелены своих слёз, которые всё бежали и бежали, и остановиться никак не могли.

В тот вечер Соня, сколько не возвращалась мыслями к этому мучительному разговору, так и не смогла разобраться, кто из них виноват – она сама, Илья или Даша. Только боль осела горячим пеплом на глубину её души и так и затаилась там. Нет‑нет, да и заставляя вспоминать о тех отблесках костра, бесстыдно раскинувшихся ногах Даши, прикрытых ресницами глазах Ильи и его сильных загорелых руках на девичьем теле. И тогда Соня до боли закусывала губы, чтобы не расплакаться, не разрыдаться отчаянно и безнадёжно. Но Даша ведь, по сути, права. Ни она, ни Илья ничем не предали её, Соню. Илья её ни разу не поцеловал даже, не говорил, что она ему нравится, ничего ей не обещал. Она, наверное, сама виновата – витала в облаках и на воображала себе того, чего и не было никогда.

 

Глава шестая. Не всегда народная мудрость права