Влечение. Мой опасный босс

На то, чтобы встать с холодного пола и дойти до ванной, уходят все силы. А уж когда я вижу себя в зеркале: заплаканную, со взлохмаченными волосами и растекшейся под глазами тушью, ужасаюсь. Неудачный день превращается в трудный вечер с самыми разными мыслями, что посещают мою голову. Я умываюсь холодной водой. Долго тру лицо и шею, которую целовал Никита, но потом убеждаюсь, что мне этого недостаточно. Набираю себе полную ванную и погружаюсь в нее, оставляя на поверхности только лицо. Мне нужно смыть с себя всю ту грязь, что на меня вылилась за день.

С Никитой точно покончено. Его «прости» меня вообще не тронуло. И какие бы он не придумал себе оправдания – ничего не сможет загладить то, что он сделал. Помимо «не плакать» папа еще учил меня не прощать людей, если они того не заслужили.

Правда, мама часто говорила, что я слишком категорична и не позволяю людям даже попытаться объясниться. А я считала, что ходить с лапшой на ушах недостойно. Лучше, когда там блестят дорогие сережки.

Теперь моя категоричность сыграет против меня. Точнее, против бабушки. Просить у Никиты денег я не стану, хотя после случившегося ему можно было пригрозить заявлением, но… мне не позволит гордость. Ну и брезгливость тоже. Как после всего на него смотреть, не говоря уже о том, чтобы что‑то взять из его рук.

Принятие ванны расслабляет и начинает казаться, что все не так плохо. Я все еще личная помощница Гадаева с хорошей зарплатой, так что на лечение бабушки можно взять кредит, который мне несомненно дадут.

У меня есть две недели на поиски новой должности. Начать планирую прямо завтра. Посмотрю объявление, закину свое резюме на сайты. Возможно, стоит позвонить знакомым ассистентам деловых партнеров Гадаева. За год я немного сблизилась с некоторыми из них.

У меня даже настроение поднимается. И работу я найти смогу, и бабушку вылечить. Гадаев и его мерзкая рожа, которую мне придется терпеть две недели – испытание непростое, но и не смертельное. На работу буду ходить в сложной одежде. Есть у меня комбинезон, который хрен снимешь. Ну и в кабинет к нему без диктофона на телефоне больше не зайду, пусть только попробует снова ко мне приставать, я тогда вообще подам заявление в полицию и раздую скандал в прессе! Да ни одна уважающая себя девушка после такого к нему работать не пойдет. С этими мыслями удивительно сладко после произошедшего засыпаю.

 

Глава 9

 

Артем

Ровно в восемь подъезжаю к дому Вересовой. В восемь двадцать ее обычно забирает мой водитель. Почестей многовато для просто помощницы, но когда я понял, что вовремя приходить на работу ей не дано, вариант был только один. И он не изменился. Изменилось что‑то внутри меня.

Я какого‑то хрена приехал сам. Поговорить, дать ей отгул. И какого‑то хрена привез с собой два стакана кофе и… вафли. Бельгийские, ароматные, большие… Как ее сиськи. Почему‑то вспомнилось сразу о них. Такое себе сравнение, но, если быть до конца честным хотя бы с собой, сиськи Евы я хотел куда сильнее вафель. Другое дело, что шансы получить желаемое стремятся к нулю, а вафли я купил сам.

Замена не равнозначная, но на безрыбье и рак рыба.

– Мне вас подождать? – спрашивает водитель.

– Все, как всегда, Олег. Считай, что ты просто приехал за Вересовой.

– Хорошо.

Никогда в жизни не пасовал. Сколько себя помню, уверенно пер напролом практически в любом деле. Так и вышло добиться того, что отец оставил мне компанию. Доверился, и я не подвел, а сейчас перед подъездом Вересовой медлю. И эта медлительность оборачивается тем, что первым в дверь подъезда заходит вчерашний мудила.

Я же… я остаюсь за бортом, потому что даже кода домофона не знаю и Олег, конечно, тоже. Он ни разу не поднимался к Еве, только ждал ее в машине, припаркованной у дома. Так я бы стоял с этими вафлями и кофе, если бы не бабушка, что вылетела из двери парадной. На радостях я был готов вручить ей вафли, но решил забрать их с собой. Лучше уж задобрить Еву, чем наградить рандомную бабушку за то, что она сделала милое дело, о котором даже не подозревала.

Поднявшись на нужный этаж, застаю картину маслом, а точнее мудилу в пальто под дверью. Внутрь то ли Ева его не пропускает, то ли ее снова нет дома. Мудила сразу меня замечает и кривится, словно ему говна под нос подсунули. Явно моим появлением недоволен, но это чувство, надо заметить, обоюдное.

– Не открывают? – начинаю разговор с вопроса.

А до самого вдруг доходит! Раз он здесь, значит в квартире не ночевал. А раз Вересова не открывает дверь, хотя сто процентов дома, значит они поругались. Ну блеск же! Расплываюсь в ехидной улыбке.

– А вы здесь что забыли, уважаемый? – спрашивает и сжимает челюсти, когда замечает в моих руках коробочку с вафлями и подставку с кофе.

– Проснулся пораньше, подумал, что давно не благодарил Еву Евгеньевну за ее бесценный вклад в мое дело. Меня, знаете ли, очень тяжело терпеть, а она, считайте, сутками на мне, то есть подо мной… Я имею в виду, на меня, пашет.

Оговариваюсь я, конечно же, специально. Любуюсь тем, как у этого мудня вытягивается челюсть и готовлюсь к словесному поносу с его стороны, потому что физической расправой он точно меня не порадует. Такие, как он, вообще не лезут в драку. Разве что к тем, кто физически куда слабее, а я шире него в плечах, да и запала во мне побольше. Вижу цель не вижу препятствий. Уж точно не в лице приглаженного.

Мы бы точно сцепились в перепалке, если бы не щелкнувший замок, а затем и макушка Вересовой, что показалась первой.

– Ева, – тут же ринулся к ней щеголь, но так и остановился на полпути, пригвожденный строгим взглядом.

– Доброе утро, Никита, – отвечает ему с таким холодом вселенским, что я всерьез беспокоюсь за кофе. Как бы его по касательной не задело от такой встречи. Холодный кофе я ужасно не люблю, а чем дольше мы тут стоим, тем сильнее он остывает. – Прости, но у нас с Артемом Борисовичем важное совещание, – выдала таким же тоном и… отвернулась, повернувшись ко мне всем корпусом.

Повторного приглашения я ждать не стал, зашел торжественно в дверь и с трудом удержался от того, чтобы не ткнуть фак прилизанному. Спас кофе и вафли, занявшие обе руки.

Внутри гостеприимство Вересовой заканчивается. Вместе с хлопком двери пропадает ее улыбка, адресованная мне минутой ранее и вся она словно… меркнет. Или же это просто виноват ее новый костюм, который больше напоминает скафандр? С первого раз так и не определить, это у нее раздельное или цельное. И явно оно просто так не снимется, если хозяйка не поможет. Намек понят.

– Вам чего, Артем Борисович?

– Мне разговор, а вам кофе с вафлями.

– Проходите, – Вересова неопределенно машет рукой в сторону кухни и семенит вперед.