Влечение. Мой опасный босс

Тапочки в виде собачки на ее ногах смотрятся смешно, но я обращаю на них внимание мимолетом. Больше акцентируюсь на ее покрасневших глазах и опухшем лице. Вчера она хоть и выглядела расстроенной, но не плакала. А сегодня… выглядит так, словно проплакала вчера весь вечер. И снова подозрения скатываются к лощеному мудню, которого руки чешутся, так хочется проучить.

На кухне ставлю кофе с вафлями на стол и протягиваю один стаканчик Еве.

– Правда думаешь, что я стану пить? – хмыкает, бросая равнодушный мимолетный взгляд на кофе.

– Что не так? Кажется, ты любишь карамельный латте.

– Люблю, но пить не стану. Не после того, что ты устроил в кабинете.

– Думаешь, я туда что‑то подсыпал?

Вересова равнодушно пожимает плечами, а я злюсь. За всю… мать его, за всю мою сексуальную карьеру ни одна женщина не обвиняла меня в том, что я играю нечестно. Меня хотели все. Сами. Без каких‑либо дополнительных препаратов. И Ева хотела. Очень сильно хотела. Я пальцами ощущал ее желание, а теперь что? Оказывается, это была нечестная игра? Если бы не этот ее наглухо закрытый скафандр, я бы точно не сдержался и отполировал ее задницей, что так сильно просит ремня, этот чертов деревянный стол. Со вчерашнего дня эта картина перед глазами.

 

Глава 10

 

Сладкий кофе я терпеть не могу. Еще и если с какими‑то добавками – считай, похерили напиток окончательно, но чтобы Вересовой поднять настроение и сменить направление разговора, делаю несколько глотков из ее стакана и протягиваю ей. Она хмурится, сомневается. Видно, что ей и хочется и колется, но в итоге все же забирает стакан.

Как от этой мутной жижи может подниматься настроение – понятия не имею, но Вересова начинает сиять на глазах. Я и вафельки ей подкидываю, чтобы поела. Сладкое, говорят, гормон счастья повышает. Вот пусть ест, а то получится в итоге, что я зря всю ночь сидел над составлением нового договора по найму. Не выспался, между прочим.

– С Никитой вы поссорились вчера? – уточняю.

Ответом мне служит взгляд из‑под опущенных ресниц. Недобрый такой, это‑вас‑не‑касается‑взгляд.

– Странно, что ты его за дверью оставила и совещанием прикрылась. Как думаешь, он все еще там стоит?

– Ты зачем пришел? – спрашивает. – Не помню, чтобы раньше ты возил мне кофе.

– Я пришел поговорить. Обсудить твое заявление на увольнение.

– Вот как… – Вересова хмурится. – Ты его видел?

Не спешу рассказывать ей, что смотрел, как она его писала.

– Видел. И у меня имеются возражения.

От хорошего настроения Вересовой не остается и следа, а кофе, как назло, кончился. Свой я ей не предлагаю, потому что он черный и без сахара. Боюсь испортить ей настроение еще больше, но вафлю свою двигаю к ней. Жертвую, чтобы задобрить Еву. Помню ведь, какая она сладкоежка.

– Я все решила, Артем, – Вересова настроена решительно. – Я хочу уволиться. Работать мы с тобой не сможем. К тому же, я уже нашла новую вакансию.

Врет и не краснеет! Ничего она не нашла и увольняться собралась, потому что испугалась. Не меня, конечно, и даже не того, что я к ней полез. Себя испугалась. Своей реакции на мои ласки. Отзывчивости, которую она мне продемонстрировала. Теперь‑то я точно уверен, что этот пижон приглаженный ее не удовлетворял. Если бы он умел доводить Вересову до оргазма – не терлась бы она вчера своей аппетитной задницей о мой член, как кошка изголодавшаяся. При одном воспоминании член в штанах приподнимается.

– Сейчас я тебя отпустить не могу. У нас новые потенциальные клиенты, их нельзя упустить. А предстоящая командировка на правовой саммит? Ты о ней забыла?

Здесь я ни капли не кривлю душой. Ближайший месяц у нас забит под завязку. Саммит на носу, на который я не могу явиться с новой, еще не обученной помощницей. По правде, я о новой помощнице вообще не думаю. Меня Вересова на все сто процентов устраивает. Даже со своим острым, как бритва, языком и постоянным непослушанием – устраивает. Никогда еще не было такого, чтобы в порыве ненависти она налажала. Что касается работы – выполняет ее беспрекословно.

– Саммит через неделю. Продлится пять дней. Я в рамках обязательной отработки смогу присутствовать.

Максимально деловой тон меня раздражает. Я целую ночь напрягался, чтобы для одной очень упертой особы составить отличный договор, прописать предельно размытые условия и влупить гонорар в три раза больше имеющегося. Там еще и аванс на сумму, которая понадобится на лечение Антонины Васильевны. Этот контракт, к слову, в электронном виде закачан на мой телефон, но… знаю, что Вересова откажется. И хорошо, если не бросит контракт мне в лицо. Значит, придется давить. Возможно, не совсем честными путями. И про вакансию, если вдруг каким то чудом она все же есть, лучше узнать и… аннулировать. Думаю, у меня достаточно связей, чтобы это сделать.

Пока Ева думает, решаю взять ситуацию под контроль, не обращая внимания на настроение Евы. И я беру. Решительно встаю и двигаюсь на Вересову. Бежать ей, конечно, некуда. За ее спиной – стол и окно. На балкон она, конечно, может выбежать, да только разве это бы ее спасло? Конечно, нет…

– Что ты собираешься…

Договорить я ей не даю. Помню, что добраться до тела не получится из‑за скафандра. Специально ведь она его напялила, такой закрытый наглухо, что еще больше хотелось его снять. Содрать, порвав на куски, и выбросить в окно. Подальше. Ева, с ее охренительными формами, не должна носить это недоразумение.

– Испугалась? – спрашиваю, а сам заключаю ее в кольцо рук.

Прижимаю к столешнице и по обе стороны ладони размещаю. Не сбежит, даже если очень захочет.

– Думаешь, можно уволиться и все забудется?

– Не понимаю… – сглатывает. – О чем ты…

– Не понимаешь, значит, – хмыкаю. – А если так?

Рывком усаживаю ее не столешницу и развожу стройные ноги в стороны, устраиваясь между ними. У Вересовой только рот получается открыть шокированно, но стоит ей мой похотливый взгляд, направленный на ее губы заметить, как она рот захлопывает. И вообще притихает. Если пытается сделать равнодушный вид – не выйдет. Я слышу ее дыхание и знаю, что сердцебиение у нее ускоренное. По бьющейся жилке на шее это замечаю. Ее волнует сложившаяся ситуация и, черт, если бы не комбинезон… я бы уже проверял ее готовность пальцами, но… остаются только ее губы и тело, упакованное по полной программе.

– Мы же будем видеться постоянно, Ева… не каждый день, но будем. Наши родители дружат. И однажды… – прочищаю горло от хрипа. – Однажды… сорвемся.

– Нет.

– Да. Я тебя хочу.

– Господи, прекрати сейчас же! – шипит, как змея. – Я тебя ненавижу.

– Ты меня хочешь!