Вспомнить свою любовь

Мэнни нужен был этот завтрак, чтобы покончить с Амаль. Она уже удивила его, согласившись присоединиться к нему. Облегчение, которое почувствовал, быстро испарилось, когда он понял, что она все еще сильно влияет на него, как эмоционально, так и физически. Показательный пример: Амаль быстро шла впереди него, плавно покачивая бедрами и разжигая в нем нежелательное вожделение.

Мансур пытался сосредоточиться на пыльно‑бежевом мире вокруг них, а не на чувственных изгибах тела Амаль.

Вот Амаль остановилась рядом с худой женщиной болезненного вида и ее тремя детьми, потом рядом с пожилым мужчиной в инвалидном кресле. Она раздавала милостыню. Мэнни знал о добром сердце Амаль и ее сострадании к бедным.

Когда она остановилась перед растрепанным босым мальчуганом лет десяти, в залатанных шортах, с чумазым лицом и печальными карими глазами, Мансур быстро достал из кармана купюру в двадцать американских долларов и протянул пареньку. Тот цепко зажал деньги в кулачке и пустился наутек, словно боялся, что благодетель передумает.

– Ты по‑прежнему подаешь бедным? – спросил он риторически.

Однако Амаль, к его удивлению, ответила:

– Я стараюсь. Но я мало что могу сделать.

Они двинулись дальше и вскоре подошли к строительной площадке.

– Это больница, – пояснила она.

– Твой проект? – осторожно спросил он, разглядывая фундамент и удивляясь отсутствию рабочих на площадке.

Амаль кивнула, устремив вперед отстраненный взгляд, а потом тихо заметила:

– Предполагалось, что это будет новая больница, но строительство приостановили после несчастного случая со мной. – Она нахмурилась. – Это произошло здесь. Я ударилась головой где‑то на стройплощадке. Я не помню этого, но мне так рассказывали. – Амаль коснулась виска. – С тех пор местные власти прекратили финансирование. Как я узнала от моих сотрудников, с самого начала они не слишком поддерживали этот проект. – Амаль невольно сжала пальцы в кулаки. – Все эти жадные политики только и хотят, что набить свои карманы, а не заботиться о нуждах избирателей.

Мэнни искоса на нее взглянул. Думала ли она о своей матери, когда смотрела на заброшенную территорию будущей больницы? Ему было одиннадцать, а Амаль всего восемь, когда она потеряла свою маму из‑за осложнений при родах. Эклампсия унесла жизнь и матери, и ребенка. Но он вспомнил, как его мать сказала, что больница была плохо оборудована, чтобы решить эту проблему.

Убитый горем отец заявил, что не справится с тремя детьми, и отдал их теще.

Так Амаль с двумя братьями оказалась в доме бабушки по материнской линии, жившей по соседству с семьей Мансура. Вот так у Мансура появилось трое друзей.

Но Амаль, вероятно, лишилась воспоминаний о матери из‑за амнезии.

– Моя мама… – прервала Амаль дрожащим голосом мысли Мансура и замолчала, а потом продолжила: – В больнице с новым оборудованием могли бы помочь в таких случаях…

– Ты помнишь?

Он не знал, что и подумать. Оказывается, все не так просто.

– Да, мои детские воспоминания гораздо ярче взрослых, к которым пока нет доступа, – печально призналась Амаль. – Порой я просыпаюсь ночью и не понимаю, кто я.

– Однако на работе у тебя нет таких проблем, – оптимистично заметил Мэнни в попытке стереть выражение отчаяния с ее лица.

– С моими профессиональными навыками все в порядке, – подтвердила она. – Их действительно нужно было лишь немного освежить, и в этом смысле долговременная память меня не подвела, чему я очень рада. Я бы не знала, что делать, если бы мне пришлось отменить все заказы моих клиентов и закрыть фирму.

– Приятного мало, – пробормотал он.

Мансур сочувствовал Амаль, как никто другой. Он и сам стоял во главе крупной компании и знал о работе с клиентами не понаслышке.

Тот факт, что они оба преуспели в схожих карьерах, не выходил у него из головы. Это напомнило ему об их мечтах в детстве, когда оба хотели перестроить Харгейсу, поднять оживленный город на новые высоты и сделать светлым будущее его граждан.

Он в конце концов улетел в США, а она осталась в родном городе, чтобы осуществить их мечты.

– Тебе нравится то, чем ты занимаешься? – неожиданно спросил Мансур.

– Да, я всегда хотела заниматься именно этим, – уверенно ответила Амаль.

– Мы с тобой работаем в похожих областях, – заметил он. – Потому хочу сказать, что особенно приятна церемония разрезания ленточки при открытии объекта, – добавил он.

– Согласна, – улыбнулась она.

Мансур вдруг вспомнил, что у них мало времени, а он еще не приступил к главному.

– Амаль, а какие у врачей прогнозы по поводу твоей амнезии? – спросил он.

Ее потеря памяти была ему на руку, с одной стороны, а с другой – причиняла боль. Амнезия была хороша в том смысле, что спасла его от объяснений и повторного переживания ее отказа выйти за него замуж, а болезненна, потому что он проходил через это в одиночку.

Она не помнила их телефонных разговоров о построении совместного будущего, не говоря уже о его предложении руки и сердца и ее поспешном отказе.

В ее представлении казалось, что их романа на расстоянии никогда не существовало. В то время как он вспоминал и проигрывал для себя снова и снова, как их дружба переросла в… нечто большее. Во что‑то, чему у него не было названия, пока она сама застенчиво не призналась, что он ей нравится.

«Нет, она сказала, что любит меня», – поправил себя он.

И Мансур попросил время, чтобы все обдумать.

Обдумал и преодолел десять тысяч километров, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо с бриллиантом и отдать свое сердце. Но получил шокирующий отказ.

Как можно такое забыть?

Но разве теперь это имеет значение? Вот они стоят друг против друга, как два незнакомца. Лучше ему направить свои усилия на то, чтобы убедить ее пройти лечение где‑то еще.

– Врач говорит, что память может полностью восстановиться.

Она скрестила руки на груди. Ее новая поза была не оскорбительной, а скорее оборонительной. Она словно защищала себя. Как будто одного этого было достаточно, чтобы сдержать повседневные проблемы мира и ее экстраординарную проблему амнезии.

– Существует и вероятность того, что я останусь такой навсегда.

Амаль пожала плечами и опустила руки. Она переместилась так, чтобы видеть ограждение пустой строительной площадки. Вид больше напоминал зону боевых действий, чем фундамент будущей муниципальной больницы Харгейсы.

– Время моего выздоровления неизвестно, – тихо сказала она.