Выбор

– Серьезно, ма? А когда я был в своем лучшем образе? Ну‑ка, напомни! – уже невесело говорю я и, яростно хлопнув дверью, срываюсь наверх. К себе.

Когда я подхожу к своей комнате, открывается дверь соседней и из нее выходит девчонка. Наши с братом спальни находятся напротив друг друга. Меня это всегда раздражало. И его, должно быть, тоже.

– До встречи, Данила! – мягко улыбается эта блаженная.

Она не видит меня, но я вижу, как в дверях в инвалидном кресле ее провожает мой брат. На его лице цветёт дебильная улыбочка озабоченного подростка.

– Здорова, брат! – деланно весело оповещаю свое присутствие.

– Боже! – пугается девчонка, приложив ладошку к груди.

– Всего лишь я, детка. Но мне приятно! – подмигиваю, играя бровями.

– Вот дьявол, – бесится эта рыжая бестия и направляется к лестнице.

– Ты уж определись: Бог или Дьявол! – кричу, сооружая из ладоней рупор.

– Чертов клоун, – еле слышно бормочет она, спускаясь вниз.

– Ведьма! – смеюсь.

Брат испепеляет меня взглядом. Если можно было бы убить, давно сгорел бы заживо. Но всё, что он сейчас может – это захлопнуть дверь перед моим носом.

 

11. Саша

 

Брат?

Он сказал брат? Данила и этот полоумный – братья?

Вот ни за что бы не поверила. Как могло у одной женщины родиться два совершенно разных сына?

Они же как тьма и свет. Даня – светловолосый парень, всегда аккуратный, опрятный. От него исходит добро, тепло и уют. Рядом с ним спокойно и комфортно. А этот мерзавец как черт из табакерки: темные, практически смоляные волосы вечно находятся в беспорядке, темно‑карие глаза дьявольски жгучие, обжигающие, полные губы, черные пушистые ресницы и эти бесовские ямочки на щеках, появляющиеся тогда, когда этот гаденыш ухмыляется своей наглой физиономией. Его внешний вид ему соответствует: отросшая темная щетина, небрежно накинутая впопыхах одежда, слегка помятая, создает хулиганский образ. Он ведет себя настолько нагло и самоуверенно, словно ему плевать, кто и что о нем думает и как он сейчас выглядит. Женский пол таких любит: опасных, дерзких, свободных. А у меня, наверное, пожизненный иммунитет на таких. Спасибо моему бывшему…

Хотя нет, все‑таки некоторые эмоции он определённо вызывает: меня он дико бесит! Бесит!!!

Выбегаю на улицу, когда на телефон приходит уведомление, что мое такси ожидает. Иду по выстланной брусчаткой тропинке и зачем‑то оборачиваюсь. На втором этаже у панорамного окна все также сидит в кресле Данила и смотрит на меня. Улыбаюсь ему напоследок и выхожу за ворота.

Всю дорогу до детского садика мысли скачут от рисунка Дани, где, уверенна, точно изображена я, до наглого мужлана с дьявольскими ямочками.

Непроизвольно улыбаюсь и зажимаю губы ладошкой.

Господи, я назвала его мужланом при его матери! А еще маньяком, хамом и клоуном. Н‑дааа, Жукова, ты определенно умеешь произвести впечатление! Закрываю лицо руками и начинаются смеяться.

***

Уже три недели мы занимаемся с Данилой у него дома. Сегодня среда и наше крайнее занятие перед майскими праздниками. Как я их жду! Мы с Никиткой третий год подряд уезжаем на майские к бабушке с дедушкой в область. Мечтательно предвкушаю теплые деньки, рыбалку с отцом, огород, шашлыки, катания на великах с сыном и мамины пирожки с капустой, ммм!

Настроение отличное и даже моросящий дождик мне нисколько не портит его.

В комнате Дани играет музыка Моцарта. Я всегда её использую, когда провожу занятия на развитие когнитивных функций. Сейчас Филатов разгадывает специальные загадки, подготовленные мной, на улучшение мышления и памяти, а я опять рассматриваю его комнату.

Мое внимание привлекает фотография, где Даня с друзьями на байдарках. Молодые ребята заразительно улыбаются, и я тоже не могу сдержать улыбку.

– Данила, – осторожно окликаю парня. Он очень сосредоточен, потому что на решение задач я выделила определенное время.

Даня поднимает голову и смотрит на меня вопросительно. Вижу, насколько он удивлен, ведь ранее я никогда не отвлекала его от выполнения заданий.

– Данила, я хотела спросить, ты мне позволишь?

Утвердительно кивает.

– Твои друзья… они навещают тебя? – смотрю на фото и замолкаю. Это личная территория Дани и мне пока не ясно, имею ли я право на нее ступать.

Филатов прослеживает за моим взглядом и тоже смотрит на фотографию. Замечаю, как меняются его эмоции: брови хмурятся, кулаки сжимаются, а дыхание учащается. Он нервничает.

– Нет? Они перестали с тобой общаться после аварии? – очень аккуратно пробую почву дозволенности.

Легкое движение головой, еле заметное, но я улавливаю.

– Ни‑ее, – протягивает Даня. Ему очень сложно дается речь.

– Нет, – помогаю. – ТЫ перестал общаться с ними? – выделяю местоимение намеренно и внимательно наблюдаю за реакцией.

Молчание.

Значит, я на верном пути. Но пока эта тема для нас закрыта.

Делаю мысленно себе заметку, что обязательно вернусь к разговору, а пока позволяю Даниле доделать его задания.

Пока парень увлеченно старается, я прокручиваю в голове вопросы: почему он закрывается от общения? Зачем отвергает друзей и обрекает себя на одиночество?

Возможно, мне стоит поговорить об этом с его матерью.

Мои размышления прерывает мощный гром такой силы, что я вздрагиваю. Смотрю в окно, где разворачивается настоящее стихийное бедствие: графитовое небо низко опустилось на землю, мощные порывы ветра закручивают пыль и мелкие ветки, а моросящий дождь перерос в сильнейший грозовой ливень.

Мы с Даней смотрим друг на друга, а потом неожиданно парень выдвигает ящик стола, вынимая аккуратно сложенный вдвое лист бумаги. Долго разглядывает его, словно решая, что дальше с ним делать, но в итоге протягивает мне.

Я читаю:

Александра. Всё в имени твоем прекрасно: