Яблоня от яблочек

Каждому человеку дано свое дело

 

 

– Ах, общежитие! Лучшие годы моей жизни! – вроде бы свернула с темы Рая.

– Уж так‑таки и лучшие? – засомневалась Зоя.

– Лучшие, – подтвердила Рая. – Самые счастливые. Я жизнь неплохую прожила, мне грех жаловаться. Муж был хороший, любящий, дети заботливые, внуки благополучные. Достаток даже более чем крепкий… ну, это сейчас.

– Но?..

– Но… Ты помнишь Олега Купцова?

– Помню, конечно! Мы все так и остались в непонятках, что тогда между вами произошло. Обе группы собирались на свадьбе гулять! А вы с Олегом молчали, как партизаны.

– Что произошло, то произошло. Не хочу ворошить прошлое. Может, как‑нибудь расскажу, когда‑нибудь. А если в общих чертах – все как у многих: поначалу гонор с обеих сторон, а чем больше времени уходит, тем труднее переступить через себя и первым сделать шаг навстречу. Думаешь: а почему я?! Все недоразумения с малого начинаются!

– А виноват был все же он?

– Первую половину жизни я винила Олега, потом старалась быть объективной, а в последние годы уже стала ясно понимать, что сама во всем виновата. Два молодых дурака сломали себе жизнь. Думали – впереди еще ого‑го сколько!

– Разве сломали? Ты, во всяком случае? Сама говоришь – вполне благополучную жизнь прожила, муж был хороший.

– Благополучную, да. Но… без любви.

– Ну, многие так живут. Муж хороший…

– Заладила! Вот и я так жила. Не знаю, как Олег, а я свою жизнь просуществовала. Не было ни одного дня, чтобы я о нем не вспоминала. Да что там «вспоминала»? Я разве что во сне забывалась, отключалась от его в моей жизни присутствия. Все телодвижения, которые совершала в течение дня, действия какие‑то, поступки – все происходило… как бы сказать… как в театре… Как будто я на сцене, изображаю свою жизнь, а он где‑то рядом, невидимый в публике, смотрит на меня. Наряды выбирала, прикидывала – понравилось бы ему? И каждый божий день неосознанно ждала: вот сегодня раздастся звонок, и я услышу в трубке его голос. Типа, я тут проездом в вашем городе и совершенно случайно узнал твой адрес, вот, решил встретиться. И я понимаю, что он врет, никакой случайности, он искал меня и нашел! Или – еще лучше: выхожу со двора, а он возле дома или где‑нибудь на углу стоит, ждет. И – я приехал за тобой, что мы наделали, не могу без тебя… Но не позвонил и не приехал. За всю жизнь. Даже странно, что я не свихнулась за эти годы ожидания, не заработала манию. Хотя, по большому счету это мания и есть.

– Раечка, – опасливо спросила Зоя, – может, уже чай?

– Не боись, мать, я не от коньяка раскрепостилась и в откровенность кинулась. Просто пришло время моему нарыву лопнуть.

– Боже мой, – воскликнула Зоя с волнением,– а как же ты жила?! А муж? Почему не ушла от него, если уж сдуру поторопилась замуж выскочить? А он‑то как терпел такую жизнь?

– «Ушла»! Муж… Вечная моя вина. Был бы он не таким порядочным – каким‑нибудь алкашом, жлобом, тираном, было бы легче на это решиться. Он все понимал, хотя я никогда ему ничего не рассказывала и даже имени Олега ни разу не произнесла. Понимал и терпел. Любил. Сначала. А дети? Как я могла уйти? Они его боготворили, мальчишки! Они бы не поняли и не простили. Да и кто бы меня понял? Я не Анна Каренина, чтобы семью рушить и под поезд бросаться. Да и вообще… Потом уже просто инерция, привычка, притертость. Это только в романах от любви чахотку зарабатывают.

– Не знаю, что и сказать! Есть ведь еще и физиология…

– Да и не нужно. Что тут можно сказать? Физиология, да. Это было самое трудное. Поначалу ночей ждала, как гильотины. Потом свыклась. Даже начала что‑то чувствовать.

– А он?

– Он в конце концов сам сделал попытку разрубить этот узел. Устал, надоело. Нашлась там одна – молодая и понимающая. Ушел. Это он уже в бизнесе был. Там вокруг них много вьется молодых и понимающих.

– Вернулся?

– Вернулся. Ты ведь, помню, стихи пописывала? Не пишешь? – вроде как опять съехала с темы Рая.

– Ну, когда это было! Какие стихи в мои годы? – засмущалась Зоя Васильевна. – Ну… так, иногда. Да ты ведь тоже баловалась?

– А кто у нас на филфаке не баловался? Сплошь графоманы. Но в поэты, насколько мне известно, никто так и не вышел. Я тоже уже давно не пописываю, но сейчас прочитаю тебе свое тогдашнее. Чтоб тебе понятно было, а мне меньше слов тратить.

Всю жизнь ждала тебя. Жила

Надеждою на нашу встречу.

Себе самой противореча,

Благоразумие гнала.

Все знаю – годы, расстоянья,

Иные нравы, речь, пейзажи,

Ты о моем существованьи

Не вспоминаешь, может, даже,

Ведь ни звонка и ни записки…

Наверно, прав ты: рвать – так рвать!

Но нам, в кругу родных и близких,

Век одиноко доживать.

Не знаю, что со мною станется –

Живу, как все, в душе надеясь…

С годами люди, вроде б, старятся,

А я как будто молодею.

– Райка! Ты моя дорогая!…

– Да все нормально, и все уже в прошлом, – она помолчала. – Я ведь, если честно, второго‑то сына родила, чтобы успокоиться, наконец. Муж радовался – все налаживается!

– Успокоилась?