Загадочное происшествие в Стайлзе

Пуаро энергично покачал головой и тут же принялся благоговейно подправлять свои усы.

– Все не так уж страшно. Сами посудите! Один факт влечет за собой другой. Что ж, продолжим. Можем ли мы увязать следующий факт с предыдущим? Шарман! А вот этот маленький фактик? О, как любопытно! Он не подходит! Чего‑то не хватает – какого‑то пустяка, одного звена в цепи. Мы проверяем. Мы ищем. И эту недостающую деталь, эту, на первый взгляд, ничтожную мелочь, мы помещаем на отведенное ей место! – Пуаро сделал экстравагантный жест рукой. – И вдруг оказывается, что она очень важна! Это потрясающе!

– Ну, раз вы так говорите…

– Ах! – Пуаро с таким свирепым видом погрозил мне пальцем, что я невольно поежился. – Берегитесь! Настоящий детектив никогда не должен говорить: «Ерунда, это не имеет значения. Раз этот факт ни с чем не вяжется, лучше выкинуть его из головы». Этот порочный путь ведет в тупик! Любая мелочь имеет значение!

– Помню, вы всегда это повторяли. Вот почему я перечислил все детали этого дела независимо от того, кажутся они мне важными или нет.

– И я весьма вами доволен. У вас отличная память, вы добросовестно изложили все факты. О порядке, в котором вы их привели, я распространяться не стану – право, это весьма прискорбно! Но сделаю скидку на ваше состояние – вы взволнованы, вы расстроены. Так что прощаю вам и то, что вы упустили один факт первостепенной важности.

– И о чем же я забыл рассказать? – заинтересовался я.

– Вы не сообщили, хорошо ли миссис Инглторп отужинала накануне.

Я изумленно воззрился на него. Видимо, проклятая война погубила мозг гениального сыщика. Но он сосредоточенно счищал невидимые пылинки со своего летнего пальто и не обращал внимания на мой оторопелый вид.

– Не помню, – признался я наконец. – И вообще, не вижу, какое это может иметь…

– А! Вы не видите! Но это имеет принципиальное значение! От этого зависит очень многое!

– Не понимаю, с чего бы это. – Я понемногу начинал раздражаться. – Насколько я помню, она мало ела за ужином. Она была расстроена, и это лишило ее аппетита. Что, в общем‑то, выглядело естественно.

– Да, – задумчиво сказал Пуаро. – Это и было вполне естественно.

Он извлек из бюро небольшой чемоданчик, затем повернулся ко мне.

– Что ж, теперь я готов. Теперь мы проследуем в шато́ и изучим все детали на месте. Простите, мон ами, вы, очевидно, одевались второпях, и галстук у вас набок. Позвольте мне…

Быстро и ловко он придал упомянутому предмету гардероба идеальный вид.

– Вуаля! Ну что ж, тронемся в путь!

Мы в резвом темпе покинули деревенскую улочку и свернули на подъездную аллею усадьбы. Здесь Пуаро остановился на мгновение и окинул печальным взором живописные просторы парка, еще переливавшегося капельками утренней росы.

– Ах, красота! Какая красота! И все же, увы, живущая здесь семья пребывает в пучине скорби и отчаяния.

С этими словами он пристально посмотрел на меня, и я ощутил, что невольно краснею от смущения под этим долгим изучающим взглядом.

А была ли семья и впрямь охвачена горем? Так ли уж искренне домочадцы миссис Инглторп оплакивают ее кончину? Я понял, чего не хватает атмосфере Стайлз‑Корта – неподдельного душевного тепла. Умершая не владела даром вселять любовь в сердца ближних. Ее смерть могла вызвать у них ужас, потрясение, но никак не глубокую скорбь.

Пуаро, казалось, прочел мои мысли. Он грустно покачал головой.

– Что ж, вы правы, ведь, в конце концов, их не связывали кровные узы. Она была добра и великодушна к этим Кавендишам, но не стала им родной матерью. Голос крови нельзя недооценивать, голос крови никогда не удастся заглушить!

– Пуаро, – не вытерпел я, – признайтесь, бога ради, с чего это вам приспичило узнать, хорошо ли миссис Инглторп поела прошлым вечером? Я все это время ломал голову над вашими словами, но так и не смог сообразить, какое отношение это имеет к расследованию?

Пару минут он хранил молчание, вышагивая рядом со мной. И наконец заговорил:

– Я не против дать объяснения, хоть, как вы знаете, и не люблю раскрывать карты до завершения расследования. На данный момент существует подозрение, что миссис Инглторп умерла от отравления стрихнином, предположительно подмешанным в ее кофе.

– И что из этого?

– Так‑так, а в котором часу вам подавали кофе?

– Примерно в восемь.

– Стало быть, выпить его она должна была не позже половины девятого. Ну, или, ненамного позже. Что ж, стрихнин – довольно быстрый яд. Его действие ощущается очень скоро, приблизительно через час после приема. Однако в случае миссис Инглторп симптомы не дают о себе знать до пяти утра: девять часов проходит с момента, когда она сделала последний глоток кофе! С другой стороны, сытная тяжелая пища, принятая в то же время, что и яд, может замедлить его действие, хотя и не на такой срок. Тем не менее, этот фактор нельзя сбрасывать со счетов. Но, по вашим словам, жертва почти ничего не съела за ужином, и все же признаки отравления не проявились до следующего утра! Любопытное обстоятельство, друг мой. Разумеется, кое‑что на этот счет мы выясним после вскрытия. А пока просто сделаем заметку на память.

Когда мы приблизились к дому, нам навстречу вышел Джон. Лицо его было осунувшимся и усталым.

– Чертовски неприятная история, мсье Пуаро, – сказал он. – Гастингс объяснил вам, что мы не желаем огласки?

– Всецело вас понимаю.

– Видите ли, пока что это сплошные подозрения. Никаких доказательств.

– Вот именно. Следует соблюдать величайшую осторожность.

Джон достал портсигар и, закурив, взглянул на меня.

– Уже знаете, что этот проходимец Инглторп вернулся?

– Да, я столкнулся с ним у ворот.

Джон швырнул спичку на ближайшую клумбу. Педантичная натура Пуаро была не в силах вынести подобное святотатство, он тут же подобрал ее и аккуратнейшим образом закопал.

– Ума не приложу, как теперь с ним обращаться, – продолжал Джон.

– Едва ли ваше общение продлится слишком долго, – тихонько заметил Пуаро.

Эта загадочная реплика явно поставила Джона в тупик. Все еще размышляя над ее значением, он вытащил из кармана два ключа – те самые, которые передал ему утром доктор Бауэрштейн.

– Покажите мсье Пуаро все, что он захочет увидеть.

– Так эти комнаты заперты? – спросил Пуаро.

– Да, по распоряжению доктора Бауэрштейна.

Пуаро задумчиво кивнул.

– Видимо, он был уверен в своем заключении. Что ж, это весьма облегчает нашу задачу.