Запах скошенной травы
– А можно он… Ну… Поживёт у нас пока немного. Всегда хотела себе какое‑нибудь животное, а ты никак не соглашался. Не кот, так барсук. Такой поинтересней даже будет.
– Ох, Мизуки, я же просто спас животное от смерти. Я не собирался его заводить себе.
– Мы в ответственности за тех, кого приручили!
– Но я его не приручал.
– А чего он такой ручной стал? Он тобой дорожит. Некрасиво получается, – говорила с укором Мизуки, поглаживая животик барсука.
Мудзин приоткрыл один свой глаз и хитро сощурил его, ехидно улыбаясь. Леону лишь осталось языком пересчитать зубы, смотря в ответ из‑под приспущенных век на подлое создание, развалившееся на его диване.
– Ладно, милая. Пускай пока поживёт, но это всё равно временно и точка.
– Ты лучший, солнце! – чмокнув его в щеку, Мизуки побежала на кухню разбирать пакеты и готовить ассорти из купленных фруктов, так как очень захотела арбуз.
– Ах ты, хитрожопая тварь, Мудзин, – тихо прошептал Леон.
– Завидуй молча. Чё ты такой вредный? Мы же друзья! Перебьюсь у тебя маленько да поеду себе домой. Неделей раньше, неделей позже, – довольно шептал в ответ барсук.
– Поразительная наглость! – злобно прошипел Леон.
– Милый, ты что‑то сказал? – откликнулась Мизуки, подумавшая, что Леон говорил что‑то ей.
Начав гладить барсука по голове, Леон повернулся к ней и сказал:
– Да я просто с нашим гостем беседую. Кто у нас хороший барсук? Какой хороший барсук!
Мизуки тихонько рассмеялась и вернулась к нарезке фруктов, подав их к столу минут через пятнадцать: нарезанный дольками арбуз, апельсины, айва, горсти клубники и черники, а ещё Мизуки достала из морозилки сливочный пломбир и, нарезав ровными эллипсами, подала к столу. Принесла с тобой три миски.
– Почему три? – спросил Леон, заранее зная ответ на вопрос.
– Барсук тоже будет. Кстати, надо ему имя дать, – она задумалась, смешно сжав губы так, что хорошо проглядывались ямочки на щёчках, а сами щёки стали чуть больше и оттого милее в тысячу раз. Хитрые лисьи глазки рассматривали барсука поблёскивающим взглядом.
– Я уже дал ему имя.
– Да? Когда ты успел?
– Пока мы ехали.
– А говоришь, что не собирался его оставлять! Хах! Имя‑то дал.
– Это ничего не значит.
– Ну‑ну. И какое же у него имя? – задорно спросила Мизуки.
– Мудзин.
– Мудзин? Что за имя такое для барсука? А ты что думаешь? – обратилась она следом к барсуку, а тот лишь одобрительно закивал. – Ничего себе… Будто понимает. Ну, Мудзин так Мудзин. Му‑дзи‑н. Запомнить бы. Ладно. Держи, Мудзин.
Мизуки передала Мудзину маленькую тарелку с пломбиром и ягодами. Понюхав десерт, барсук с охотой накинулся на угощенье с такой неистовостью, что во все стороны летели его пломбирные слюни.
– Вроде барсук, а ест как свинья, – прокомментировал Леон, за что барсук встал на его бедро лапой и тихонько выпустил когти, но Леон даже не почувствовал этого, к удивлению Мудзина, тупо покосившего на него и следом тут же убравшего лапу.
– Ну‑у‑у, над манерами ему придётся поработать, конечно. Арбузик будешь? – обратилась Мизуки к Мудзину, а тот принюхался, облизнулся и кивнул.
Мизуки положила ему в миску немного арбуза, который барсук тут же прогрыз до корки.
Поев, довольной семейство развалилось на диване.
– Обязательно этой животине грязной с нами лежать? – воспротивился Леон.
– Ну‑у‑у, он товстенький, мягкий такой. Я его помою потом.
– Это слишком. Всё равно он на улице будет спать.
– Так нельзя, милый. Он ведь живой!
– Он всю жизнь спит на улице. Как я его этим ущемляю?
– Тем более! Всю жизнь спал на улице! Значит, наверняка хочет поспать в доме.
– Какая же ты хитрая, – вздохнув, сдался Мудзин.
Мизуки в ответ лишь улыбнулась своими белыми зубками, строя глазки.
«Леон, дружище. Я люблю тебя», – сказал мысленно барсук.
Незаметно улыбнувшись, Леон небрежно потрепал маленькую головку барсука. На семейку навалилась истома, и на три часа всех, включая барсука, завалившегося между ними и впервые обнятого человеческими руками, сморил сон.
