Запах скошенной травы

Леон поджёг стоящие на небольшой деревянной подставке для опавшего пепла благовония с гокхру и аккуратно установил композицию на маленькой чёрной чайной дощечке чабане, вынесенной на улицу под тень цветущих деревьев вишни. На чабане стоял небольшой термос с горячей водой и гайвань из толстостенной керамики тёмно‑коричневого цвета, в которую заранее положил горсть габа улуна Хун Юй сильного огня. Заварил первый пролив, настояв его несколько секунд, а затем пролил настой в чахай и закрыл глаза; Леон прислушался к аромату чая и услышал нежные, тонкие ноты листа ассамики, изюма и немного пчелиной перги. Чуть остыв, чистый настой красно‑коричневого оттенка раскрыл из своей палитры немного ментоловых и ванильных нюансов, украшенных ассамской терпкостью. Всё так же не открывая глаза, отпил скромный глоток и окунулся в волну красок: привычная кислинка сменялась узнаваемой ассамской терпкостью. Проходит несколько мгновений, и фрукты восходят солнцем из вкусового пейзажа, раскрываясь немного суховатым послевкусием. Уходит солнце, и луна занимает место на тёмном самоцветном море, пройдясь волной ментоловой свежести по величественному храму тела, тень которого покрывает мили.

Раскрыв глаза, Леон ощутил, как его разум очистился от мрачных дум и дурное послевкусие ночи рассасывается в воздухе, овевающем его влажное лицо, вспотевшее под прямыми лучами полуденного солнца. Вдыхая аромат гармонии сада, Леон учуял неприятный оттенок хрена с нотами сельдерея. Принюхавшись, понял, что аромат исходит не из кухни, где проснувшаяся Мизуки собиралась приготовить себе завтрак, пока под ногами носился Мудзин, но из глубин сада – откуда‑то из зарослей разноцветных цветов. Встав из‑за чайного столика, напрягая своё обоняние, Леон двигался в сторону источника неприятного, в контексте гармоничной композиции ароматов, запаха и через пару минут обнаружил в тени грушевого дерева бледно‑фиолетовые цветы аконита, напоминающие маленький шлем с опущенным забралом. Леон сразу распознал цветок, заглянув в своё прошлое, где один из мейстеров монастыря Мариябронн проводил лекцию ботаники, посвящённую ядовитым цветам. Не понимая, как цветок пророс в его саду, Леон сходил в подвал, взял небольшую садовую лопатку и прорезиненные плотные перчатки, после чего осторожно выкопал цветок и обошёл сад в поисках его возможных собратьев, которых, к счастью, больше не нашлось. Держа в руках ядовитого диверсанта, Леон задумчиво рассматривал небольшой цветок, способный легко убить человека, и не только человека. В тонкой плёночке слизистой, обтянувшей глаза Леона, можно было заметить вспышки мгновений давно минувших дней. «Что было, то прошло». – Не позволяя себе нырять в бездонный омут, Леон отнёс цветок в подвал, упаковал в зип‑пакет и закинул в оружейный ящик, подумав: «Вдруг пригодится?»

Наверху Мизуки приготовила сырники и пыталась натренировать Мудзина выполнять команды за еду. Он, конечно же, слушался.

– Ц‑р‑р‑р, Мудзин! Молоде‑е‑е‑ц! Как ты быстро учишься. Такой умный брасук! Кто самый умный? Кто у нас такой умный? – тискала она барсука за жирные бока, пока тот ехидно улыбался, уплетая ещё горячий сырник в сметане.

– Доброе утро, – отвлёк их Леон.

– Привет, милый. Как утро? – приблизившись к Леону, Мизуки погладила его ласково по щеке.

– Всё в порядке, – суховато дал свой ответ Леон.

– Выглядишь как тучка.

– Как и всегда.

– А вот и неправда.

– Ладно, сдаюсь, – выдохнув, хрипловато и выдержанно протянул Леон, – Ты делаешь меня счастливым. Довольна? – он туго натянул улыбку.

Мизуки аккуратно схватила его за щёки и потянула их кверху, отчего искусственная его улыбка стала пошире, но от того не более выразительной. Наклонив голову набок, Мизуки оценивающе посмотрела на его физиономию, прищурив глазки и надув губы, а затем вынесла вердикт:

– Годится. Но ради профилактики вам прописана пара сотен поцелуев, мистер «Я всегда в плохом настроении».

– Я не в плохом. Просто спокойный. Что, мне на руках ходить теперь от радости?

– Достаточно просто улыбаться почаще. Не усложняй простые вещи, глупенький.

Мизуки ткнула его тонким пальчиком в нос и удалилась в сторону кухни, где стояли незаконченные порции её завтрака, который перерос в полдник Леона. Добавив красное яблоко и греческий йогурт, он дополнил себе предобеденный приём пищи. Во время трапезы телефон Леона зазвенел и, не дожевав, он вынужден был ответить. Звонил Люций. Взяв трубку и отойдя в сторону, Леон побеседовал несколько минут по телефону со своим другом, после чего вернулся за стол.

– Кто звонил? – поинтересовалась Мизуки больше из привычки, привыкнув, что Леон обычно отвечал: «Да так» или «Неважно».

– Люций. Он позвонил, чтобы сказать: его вызвали по работе в Токио, поэтому он не сможет увидеться с нами здесь ещё разок, но ждёт нас в гости, как только мы решим навестить Японию.

– Жалко. Но мы ведь всё равно собирались слетать в конце месяца.

– Да, только вот мы хотели в А́киту и по побережью проехаться, а не тащиться в столицу. Впрочем, Люций сказал, что, если у него будет возможность, он навестит нас там, где нам угодно.

– Вот и славно. Не переживай, я не буду выдирать тебя в столицу. Знаю, что ты не любишь. Ты уже купил билеты?

– Да. Через восемь дней вылетаем. Начнём с Акиты, потом в Нагано, а оттуда в префектуру Гуфу.

– Гуфу? Что ты хочешь посмотреть в Гуфу? Вроде мы это не обсуждали.

– Сиракава‑го. Я хочу вновь навестить её. И гору Нингё.

– Хорошо. Я не против посмотреть на Сикараву‑го. А потом куда?

– На Сикоку. Нам нужно нашего дружка довести до дома.

– Это он тебе сам сказал? – посмеялась Мизуки.

– Хах… Можно и так сказать. А потом не знаю. Выберем что‑нибудь. У нас всё время мира.

– Да. Всё время мира.

 

Глава 9

 

Летней порой люди счастливые

Глядят на цветы.

Скелеты в шкафах притаились.

 

МВД РОССИИ

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УГОЛОВНОЕ ДЕЛО № ХХХХХ. (АРХИВ) [ПОМЕТКА: СЕКРЕТНО]