Запрет совпадения. Телевизионно-фантастическая книжка
Играла радостная музыка типа «Ну‑ка солнце, ярче брызни, золотыми лучами обжигай!» Мощный звук шёл из стоящего неподалёку радиоавтобуса. Иногда музыка затихала, и хорошо поставленный голос диктора сообщал «Дорогие горожане! Сегодня и завтра вход на станцию бесплатный! В честь всенародного праздника!»
– Ну да, а когда её закрыли, был всенародный траур! – мрачно пошутил Лёха.
– Всё, работаем! – Лена была очень серьёзной.
Лёха нажал кнопку записи. Камера застрекотала.
– Держи! Надень, а то оглохнешь! – заорал Ванька, протягивая наушники, и всунул штекер в разъём камеры.
В наушниках играла спокойная музыка. Лёха удивлённо посмотрел на Ваню, тот показал большой палец.
– Лёшенька, – сказал вдруг Ленкин голос – сними общак, а потом крупнячки. Плакаты тоже можно. Короче, снимай всё, что интересное увидишь.
– Крупняки‑то зачем? – спросил Лёха и осёкся. Ленка была метрах в двадцати от него, и слышать вопроса не могла.
– А это друзья заказчика! – как ни в чём не бывало ответил голос Сергеевой – я тебе по ходу буду говорить, что снимать.
Лёха снял с десяток персонажей, снял мужика в шляпе, перерезающего красную ленточку, потом детей, читающих стихи и аплодирующую им толпу.
– Достаточно, идём внутрь – скомандовала Лена.
Лёха выключил камеру, и они стали пробираться ко входу в вестибюль. Народ почтительно расступался. Вестибюль пах ремонтом. Всё вокруг блестело и искрилось. Хотя особенно нового Лёха ничего не заметил. В вестибюле тоже играла музыка, звонкий голос читал стихи:
Петербургский метро,
мы и в будни, и в праздник с тобой!
Безотказность твоя
нам как в море спасательный круг.
Знаем мы,
что в любую погоду при власти любой,
Ты надежен и точен,
как верный, испытанный друг!
Не представить, метро, без тебя
город наш над Невой.
Мы в твоих поездах
по тоннелям подземным спешим
На работу, на отдых,
к друзьям и обратно домой.
Ты связал воедино все то,
чем живем мы и чем дорожим!
Лёха взвалил на плечо камеру и нажал запуск. В замкнутом пространстве треск камеры прозвучал, как бесконечная пулемётная очередь. Поискав взглядом Лену, он заметил, что она жестами просит его надеть наушники.
– Спасибо, что напомнила, я думал мозг разорвёт!
– Не за что! Лёш, сними, как народ проходит через турникеты, и едем встречать поезд.
– Ленка, я читал, что они собирались что‑то расширять, эскалаторы добавлять – сказал Лёха, когда они уже ехали вниз – а тут, похоже, только помыли и покрасили. Лампы вон только поменяли, хотя старые, мне кажется, лучше светили! – Он навёл фокус на проезжающую мимо лампу.
Когда они спустились, на станции уже было полно людей, и Лёха с большим трудом смог найти удачную точку для съёмки прибывающего состава. Ванька установил штатив, водрузил на него камеру и в этот момент из тоннеля появился поезд. Почти полностью закрывая обзор машинисту, на кабине висел транспарант «На метропоезде – в светлое завтра!». Вагоны были раскрашены в два цвета. Верхняя часть – светло‑зеленая, нижняя – синяя. Между ними шла выпуклая красная полоса.
– Эти бы бабки, да в мирных целях – с грустью произнёс Лёха – Это ж надо – целый состав перекрасили!
Поезд остановился, двери открылись, и люди стали заходить в вагоны.
– «Горьковская», следующая станция «Невский проспект» – донёсся слабый голос диктора, пойманный видимо Ленкиным микрофоном. Вслед за ним заговорила Сергеева – Лёш, ты в кабине поедешь, с машинистом.
Выключив камеру и сняв наушники, Лёха стал пробираться к первому вагону.
– Пап, а мы, правда, под рекой поедем? – мальчик дёргал за рукав, стоящего рядом мужчину.
– Да, сынок, под Невой поедем! Прямо на другой берег!
– Я не боюсь! – с достоинством произнёс малыш и покрепче взялся за отцовскую руку.
Зайдя в кабину, Лёха вежливо поздоровался с машинистом, и предварительно надев наушники, включил камеру. Машинист неодобрительно посмотрел на Никитина и повернул какой–то рычаг. Поезд тронулся и быстро набрал ход. Лёха, прильнув к видоискателю, как зачарованный наблюдал за тем, как из глубины тоннеля на них набегала темнота и растворялась в прожекторе головного вагона. Неожиданно резко рельсы пошли под уклон. Поезд опять стал разгоняться.
– Под Неву пошли! – донёсся далёкий голос машиниста – Михалыч!
Лёха выключил камеру, снял наушники.
– Простите, что?
– Я говорю – Михалычем меня зовут!
– Алексей.
– Под Невой идём, ещё метров пятьсот, и в гору поедем, ну наверх то есть.
– Я своим треском не очень Вам мешаю?
– Да я, к грохоту привыкший, снимай, если надо! Мне вот эта ерундистика больше мешает, – машинист ткнул пальцем в висевшую за стеклом кабины тряпку‑транспарант.
– Спасибо! – Лёха включил камеру и поспешно натянул наушники.
За оставшееся время он успел снять мелькавшие стены тоннеля, несколько разных по крупности планов машиниста, руки, лежащие на рычагах управления. И в тот момент, когда Леха пристроил камеру за головой Михалыча, поезд въехал на станцию «Невский проспект». Получилось очень красиво. Особенно переход из темноты в освещённую станцию.
– Лёш, мы выходим – раздался голос Лены.
– Ещё раз спасибо! – сказал Лёха Михалычу.
– Смотреть‑то где? – крикнул тот, но Никитин его уже не слышал.
Когда они вернулись на «Горьковскую» и поднялись наверх, на улице перед входом уже никого не было. Уехал радио автобус, оцепление сняли и студийный «газик» ждал их напротив вестибюля.
– Вань, закинешь камеру? Я пешком пройдусь, мне ж тут рядом – попросил Лёха.
