Железнодорожный почтальон

– Не знаю, куда мы попали, но то, что здесь на лицо отсутствие гравитации, это факт, – сказал Степаныч, не отрывая взгляда от фонарика, который продолжал медленно вращаться, оставаясь почти на том же самом месте, куда я его бросил, – и воздух для дыхания есть. И, заметьте, друзья, кроме чистого воздуха, там сохраняется или поддерживается весьма комфортная температура воздуха, то есть ни жарко, ни холодно, чувствуете?

– Замечаете, фонарик медленно вращается в невесомости, а вагоны висят стабильно ровно, не вертятся, даже странно, – проговорил Геннадий, – будто кто‑то управляет этой невесомостью.

– Такое в принципе невозможно! – уверенно проговорил Степаныч.

– Сам понимаю, что невозможно, но факт остается фактом, – торжествующим тоном ответил Геннадий.

– Да, все это очень удивительно и даже обалденно!!! Но что касается невесомости, то так бывает, когда при определенной необходимости (для съемок фильмов или тренировки космонавтов) на короткое время создают искусственную невесомость, скажем, в пикирующем с высоты самолете, но мы здесь явно не в брюхе у какого‑нибудь Ан‑124, иначе бы мы слышали рев или шум двигателей. Да и зачем наши вагоны помещать в самолет, для какой цели? Не понятно! – проговорил я, оставаясь в полном недоумении. – Да и потом, все это происходит уже достаточно приличное время, ни один самолет не может так долго поддерживать эффект невесомости. Тут что‑то совершенно другое…

– Неужели мы и взаправду в космосе оказались? – иронично проговорила Наталья Петровна, – прямо совершеннейшая чепуха! К чему все это? Ехали, никого не трогали, вреда не причиняли, и на тебе… И кто это мог сделать?

– Пока ничего не ясно, но самое печальное в том, что мы не знаем, чего от всего этого ждать, – с полной серьезностью проговорил Степаныч.

– Стойте, раз мы в невесомости, можно и до багажного вагона легко добраться! – проговорил я в горячем порыве не только связаться с коллегами, но и, горя непреодолимым желанием увидеть Полину, если, конечно, они все еще там и также не знают что им предпринять.

– В данных обстоятельствах это неплохая идея, тем более, других действий мы соверщить все равно пока не в состоянии, так что давай, Илья, попробуй! – произнесла Наталья Петровна, и в ее голосе снова заговорил начальник, – а ты, Гена, пойдешь вместе с ним… на всякий случай.

– Хорошо, Наталья Петровна, – ответил Геннадий, а я только молча кивнул, и мы по привычке пошли надевать рубашки, свитера и ботинки, хотя воздух был почти комнатной температуры, а я еще повесил на шею другой фонарь, который имел больший заряд, чем тот, который остался летать около входной двери нашего вагона.

– Не зря ты, Наталья Петровна, что‑то говорила про бригады почтовых поездов, что они как космонавты, все в одной лодке на станции. Сейчас я ощущаю себя в точности, как Алексей Леонов, который первым вышел в открытый космос, – бодрым голосом произнес я перед тем, как взяться за поручни и приготовиться оттолкнуться от двери вагона, – главное преодолеть себя и сделать первый шаг!

– Только у Леонова страховка была и скафандр, да он был фалом прицеплен к станции, чтобы никуда не улететь, – сказал Степаныч, – а тут вы будете в свободном полете, и надо предельно осторожно двигаться, чтобы не отходить далеко от вагона.

– Понятно, конечно, понятно! – ответил Геннадий.

– Удачи, ребята, постарайтесь прояснить ситуацию у соседей, – напутственно сказала Наталья Петровна…

Стоя на откидной площадке двери, я взялся за поручни и, сумев преодолеть чувство страха перед неизвестностью, сначала снял ноги с площадки, все еще продолжая сжимать обеими руками жесткие поручни вагона. Ноги повисли в невесомости, потом я отдернул сначала одну руку, потом другую и уже всем телом повис над чернеющей бездной. Геннадий, глядя на меня, сделал то же самое, только уже быстрее и увереннее. Сказать, что я испытывал незабываемые ощущения, значит, совсем ничего не сказать. Это было просто фантастически удивительно, мы испытывали настоящий кайф от нахождения в невесомости, причем нам даже было удобнее, чем космонавтам, потому что наши движения не ограничивались массивными скафандрами. Потому что здесь нам не нужна была никакая спецодежда, потому что в этой среде дышалось легко и свободно. Когда наши тела немного привыкли к новому состоянию, мы, освещая себе путь фонарем, начали очень медленно и аккуратно, держась за корпус вагона, передвигаться к двухстворчатой двери кладовой. Там была сделана короткая остановка для отдыха, где мы немного подержались за дверные поручни, а потом слегка оттолкнулись и, дальше перебирая руками вдоль стены и зависая над черной пропастью, добрались до входной двери багажного вагона, где тут же ухватились за поручни…

 

Глава 6

 

Входная дверь багажного вагона была заперта, внутри все так же, как и у нас было находилось во власти полной темноты. Мы с Геной начали стучать в дверь ногами и кулаками, а она отзывалась нам глухим металлическим звуком. Пока трудно было понять, слышит ли нас хоть кто‑нибудь в этом вагоне, потому что в тамбур никто не выходил. Мы продолжали настойчиво стучать и стали громко, что есть мочи, кричать, чтобы привлечь их внимание. Попытка проникнуть внутрь багажного вагона затянулась на несколько долгих минут. Но вот к нашей подлинной радости внутри тамбура показалась фигура человека с фонарем в руках. Это была Полина. Моему восторгу не было предела!

– Полина! Это мы, открой дверь! – закричал я, широко и радостно улыбаясь больше от того, что вновь увидел ее живой и невредимой.

Однако женщина не сразу поняла, что к чему, некоторое время смотрела на нас через стекло и решала, открыть или нет, потому что в высшей степени невероятность и даже абсурдность сложившейся ситуации, не допускала мысли вообще кому бы то ни было верить. Но в итоге здравый рассудок все же взял верх, Полина узнала меня, дверной запор, наконец, щелкнул, и дверь широко распахнулась, позволяя нам войти.

Мы инстинктивно и, не задумываясь, бросились друг другу в объятия. Пожалуй, это случилось не столько по причине сложившихся у нас с ней в последнее время теплых отношений, сколько от того, что она увидела других людей, которые возможно смогут ей помочь или хотя бы что‑то прояснить в этой без преувеличения фантастической ситуации.

– Привет, Полина, это Гена со мной, – представил я своего коллегу, едва мы вырвались из крепких объятий друг друга, и, глядя на лицо Полины, я заметил, как по ее щекам текли слезы, полагаю, слезы радости от того, что мы встретились, а может, потому что добрались до ее вагона.

– Очень приятно, но ведь мы немного знакомы, – сказала она Геннадию.

– Да, точно, знакомы, вы начальник этого вагона, – произнес тот, улыбнувшись одними губами.

– Да уж, начальник, какой я теперь начальник… – произнесла Полина голосом, полным обреченности.

– Расскажи, пожалуйста, что у вас тут произошло? – спросил я, пытаясь ее хоть как‑то взбодрить.

– Что тут у нас могло произойти, наверное, то же самое, что и у вас в вагоне. Сначала вся электросеть накрылась, ну это когда еще мы с тобой по мобильнику говорили, а потом вдруг наступила полная темнота и неизвестность… которая, как водится, еще страшнее темноты…