Железнодорожный почтальон

– Что же вы делали? Почему не открывали дверь и не выходили наружу посмотреть, что к чему? – спросил я. – Мы, например, именно так и сделали, поэтому, в конце концов, смогли добраться сюда.

– Я даже подумать не успела о том, чтобы куда‑то выходить и вообще покидать вагон. Одним словом, когда я проснулась в полной темноте и тишине, я очень сильно испугалась, потому что не понимала, что происходит, не с кем было связаться, ничего не работало, и тебе тоже не удалось дозвониться.

– И мне тоже не удалось, я пытался несколько раз…

– Потом я вышла из купе и стала осматривать помещения вагона, и в итоге столкнулась с совершенно неожиданной проблемой…

– С какой же еще проблемой можно было столкнуться? – спросил я, не на шутку удивленный.

– Не поверишь, Илья, мне пришлось успокаивать членов своей бригады…

– Что???! Не понял!! – недоумевающе спросил я.

– Представляешь, молодые здоровые мужики в этой запредельно неординарной ситуации оказались полными размазнями, от них не было мне никакой помощи, даже морально никто из них меня не поддержал, не только как руководителя, но и как женщину, – тихонько всхлипывая, рассказывала Полина. – Они сначала естественно пробовали безуспешно связаться со своим близким, потом начали бегать по вагону и смотреть в окна, перебегая от одного к другому, и пытались хоть что‑то рассмотреть в этой кромешной и пугающей тьме, а через некоторое время начали вообще кричать что‑то несуразное, а потом…

В этот момент Полина оказалась почти в шаге от того, чтобы зареветь навзрыд, но я вовремя обнял ее как можно нежнее с целью успокоить и добился успеха, и она смогла продолжить.

– Понимаете, ребята, они начали вести себя как настоящие придурки или сумасшедшие, кричали, что «нам конец», что «мы все здесь подохнем» и все в таком духе. При чем, они не просто кричали, они издавали истошные вопли, голосили, как бабы плакальщицы на похоронах…

– Подожди‑ка, Полина, а почему сейчас в вагоне так тихо, как в могиле? – вдруг спросил Геннадий. – И, кстати, где все твои коллеги?!

– И правда, Полинушка, почему же так тихо? – тоже насколько возможно ласково проговорил я, – сам я как‑то сразу не обратил на это внимания.

– Почему?! – ухмыляясь, и как‑то растерянно ответила женщина, и спустя пару секунд продолжила, – потому что один из них сейчас лежит в купе свернутый калачиком, пребывая в глубоком шоке, он только и делает, что тихонько стонет, я больше к нему не подходила, бесполезно, он не реагирует ни на что. Что касается двух других, то… их уже нет… они оба мертвы…

– Что?! Как это?! Я не совсем понимаю… Ты сейчас сказала «мертвы»?! – до крайности удивленный спросил Геннадий.

– Вы можете мне не верить, но это именно так, два других совершили самоубийство…

– Что???!!! Дорогая моя, ты это серьезно???!!! – спросил я, поистине удивленный до предела.

– Да, они оба там, в кладовой… один с перерезанными венами, это он сам себе сделал кухонным ножом… другой повесился на веревке, зацепленной за крюк… Я сама в шоке, мало мне проблем, а тут еще это… Поэтому я безумно рада, ребята, что вы появились… – проговорила Полина и снова прижалась ко мне.

– Да‑а, ситуация… – начал говорить я, – у нас в вагоне все совершенно иначе, все себя держат в руках, и никто из нас, даже Наталья Петровна, не сходит с ума и не бегает по вагону с воплями. Мы все относимся к происходящему трезво и с должным спокойствием, потому что ничего изменить не в силах, а рассудок нам еще понадобится, чтобы по возможности разобраться во всем этом.

– Ну, значит, у ваших коллег более крепкие нервы…

– Полина, я думаю вот что, – неожиданно заговорил Геннадий, – на тех, кто остался в этом вагоне, мы смотреть не будем, в этой ситуации это просто бессмысленно, да и помочь мы им уже не сможем, посему я предлагаю вам перейти в наш вагон! – что думаешь, Илья?

– Вполне разумно. Здесь тебе и правда нечего делать, особенно одной, – поддержал я предложение коллеги и продолжал, – полагаю, тот третий, который лежит сейчас в купе, недолго протянет и рано или поздно что‑нибудь с собой сделает, как я понял, он уже и так далек от реальности. Тебе не стоит об этом беспокоиться, так что пойдем с нами!

– Как же вы сюда добрались, я даже не спросила! – проговорила Полина, улыбнувшись сквозь слезы, пытаясь прекратить плакать.

– Вот пойдешь с нами, увидишь! – бодро сказал я, пытаясь улучшить женщине настроение, а потом протянул Полине свою руку, и она крепко взялась за нее в знак согласия совершить с нами эту прогулку в темноте, едва освещаемой нашим почти разряженным фонариком.

Мы подошли к входной двери вагона, и я уверенным движением открыл ее. Сначала Полина постояла на краю откидной площадки, глядя в черную бездну с явно заметным страхом, а ее лицо выражало удивление. Потом я уверенно сделал шаг наружу и взялся за один поручень, а когда опустил ноги, то тут же завис в царившей повсюду невесомости в полуметре от входа. То, что Полина была не на шутку поражена этим моим трюком, было легко угадать по ее пристальному взгляду на меня и по еле заметному покачиванию головой, обозначающему крайнее удивление.

– Как ты это… – начала было говорить женщина, но стоявший сзади нее Геннадий со знанием дела произнес.

– Представьте себе, Полиночка, это настоящая невесомость, мы с Ильей уже выяснили, что и там и сям, везде вокруг сплошная невесомость и темнота. Но у нас с собой имеется хоть и еле работающий, но фонарь, который поможет нам добраться до входной двери нашего вагона. И прошу заметить, мы можем здесь дышать, никакие скафандры нам не нужны, представляете?…

– Да, ведь правда… дышать… что‑то настолько невообразимое… – завороженно произнесла женщина.

– Иди сюда, Полина, не бойся, только осторожно… – сказал я, приглашающе протянув к ней обе руки, на мгновения оторвавшись от поручня, чтобы она не боялась.

Она замешкалась буквально на несколько секунд, а потом решительно переступила за край откидной площадки и, слегка оттолкнувшись, пушинкой перелетела прямо в мои объятия, а я тут же успел одной рукой обхватить ее, а другой ухватиться за один из поручней, чтобы вместе с ней не удалиться от вагона. Потом мы осторожно пустились в обратный путь к нашему вагону, а Геннадий сказал нам, что сейчас вернется, и скрылся за темной дверью багажного. Обратно мы с Полиной, которая продолжала крепко держаться за меня, перемещались медленно и осторожно в течение нескольких минут, а наш тусклый фонарь едва освещал небольшой участок металлической вагонной стены, вдоль которой мы продвигались. Было слышно, как хлопнула закрытая дверь багажного вагона, и прямо перед входной дверью в наш почтовый вагон нас догнал Геннадий.

Сколько радости было у моих коллег, когда мы вернулись не одни, а вместе с начальником соседнего багажного. Все поздоровались с ней и стали одобрительно похлопывать Полину по плечу, а потом, закрыв за собой входную дверь, все вместе в полной темноте направились в наше купе, где разместились на полках, сидя в лучах последнего оставшегося в живых фонаря…