Железнодорожный почтальон

– Правильно вы сделали, что привели к нам Полину, – высказала в наш с Геннадием адрес одобрительные слова Наталья Петровна после того, как мы рассказали коллегам обо всем, что произошло в багажном вагоне, – сколько ей пришлось вынести, это же надо, до чего могут опуститься люди, а еще мужики! Никакой твердости духа!

– Но чисто по‑человечески мне их очень жаль, они были все‑таки моими коллегами, – проговорила Полина.

– Да, милая, конечно, жаль… – поддержала ее Наталья Петровна.

– То, что там случилось, просто уму непостижимо. Ведь мы тоже оказались в аналогичных условиях, но никто из нас не совершил ничего подобного, не сходил с ума и не паниковал. Волновались, думаю, все, но не было даже и намека на панику. Наоборот, все мы насколько это возможно в таких необычных обстоятельствах, адекватно реагируем на происходящее, – проговорил Степаныч.

– Кстати, Гена, а что ты делал в багажном, пока мы с Полиной возвращались? – прервав Степаныча, спросил я с естественным подозрением.

– Ничего не делал, просто вернулся посмотреть… так на всякий случай, а что? – спокойно ответил Геннадий.

– И что же ты там увидел? – с явным безразличием спокойно спросила Полина.

– Все то же самое, что видела и ты, только знаешь, Полина, не хотел говорить, но твой третий напарник тоже оказался мертвым, я нашел его бездыханное тело в купе, очевидно от дикого страха не выдержало сердце, – ответил Геннадий.

– Обширный острый инфаркт миокарда в таких чрезвычайных жизненных обстоятельствах с высокой вероятностью мог послужить непосредственной причиной развития острой сердечной недостаточности, остановки сердца и как следствие неминуемой смерти, – утвердительно констатировал я, вспомнив, что я все‑таки врач, – он‑то еще какое‑то время продержался и умер естественным путем, в отличие от своих коллег самоубийц…

– А у него ведь осталась семья, жена, двое детей, которые даже не знают, что с их мужем и папой произошло, – произнесла Полина, отрешенно глядя перед собой.

– Гена, а ты точно его там не того…? – вдруг ехидненько поинтересовалась Наталья Петровна, изобразив характерный символический жест ладонью возле шеи.

– Петровна, ты за кого меня принимаешь?! Как ты могла вообще такое подумать?! Я на подобное не способен! Если хочешь знать, я наоборот хотел оказать помощь этому третьему. Если бы он оставался в живых, я уверен, что смог бы уговорить его перейти к нам в вагон, и вернуть его к жизни, но получается, что опоздал, – слегка раздраженно проговорил Геннадий.

– Ну что ж, друзья, что произошло, то произошло, ничего нам с этим не поделать! Но теперь, когда в нашей компании остались самые стойкие ребята, нам надо серьезно подумать о том, что делать дальше, – продолжал свой прерванный монолог Степаныч.

– Ты прав, Виктор, – ответила ему Наталья Петровна, – но что же мы можем сделать? Попытаться найти выход из этой черной бездны?

– Это было бы непросто, а особенно когда не очень хорошо понимаешь, что нас окружает… и где искать этот выход? Далеко ли он отсюда и существует ли он вообще? – вопрошающе произнес я, обращаясь ко всем сразу.

– Стоит ли его вообще искать? – спросил Степаныч, – вдруг это приведет к изменению условий нашего пребывания в этом месте в худшую сторону?

– У нас скоро фонарь прекратит светить, как же нам выходы‑то искать? И знать бы, на какое расстояние распространяется вся эта невесомая тьма, – высказался Геннадий.

– Ты знаешь, друг, мне кажется, что эта тьма простирается не на большое расстояние, – предположил я.

– Почему ты так считаешь? – спросила Полина.

– Воздух… Кроме невесомости здесь есть воздух, некая атмосфера, пригодная для нашего дыхания, а она не может… ну, не должна бы распространяться на очень большое расстояние… Где‑то несомненно есть край, некая ограничительная стена… Раз уж мы попали в эту ловушку, то, значит, тут могут иметь место два варианта, либо это сделано кем‑то умышленно и мы находимся в огромной замкнутой капсуле, где искусственно создана невесомость для двух наших вагонов, либо мы оказались здесь по чистой случайности, скажем, проехав один из тоннелей кругобайкалки. В нем мог быть кем‑то временно открыт некий портал в другое измерение, где все может быть совершенно иначе и не подвластно нашему пониманию. Такие случаи были описаны в истории, нет‑нет да происходят… – продолжил я свои рассуждения.

– Ну, Илья, ты опять в свою любимую мистику… – вставил свою пару слов Степаныч.

– Я вот тут все думаю, а почему только два вагона, именно наши, а не весь поезд? – серьезно спросил Геннадий.

– Эта мысль и мне тоже не дает покоя, но пока, к сожалению, невозможно ничего предположить и по этому поводу, – ответил я товарищу, а потом продолжил рассуждения дальше. – Но все‑таки, друзья, как же обойтись без мистики, в такой непростой ситуации ни одно из объяснений не может считаться верным, потому что у нас просто нет достаточной информации, чтобы как‑то проанализировать все, что случилось с нами, сделать правильные выводы и найти выход из всего этого. Во всяком случае, мы уже точно убедились только в одном – эта темнота для нас не губительна, во всяком случае, пока, а, возможно, и потом не убьет, … Об остальном можно только гадать… безответно гадать…

– Самое главное, совершенно не ясно, что нас ждет впереди, останемся ли мы в живых или с нами произойдет нечто фатальное и, возможно, летальное… – проговорил Степаныч.

– Вот именно, и это тоже, бесспорно… – согласился я со Степанычем, и продолжал. – Тут ничего не поддается никакому логическому объяснению или пониманию… невесомость, в которой можно дышать, отсутствие электричества, а также каких‑либо посторонних звуков или шумов. И ты прав, Виктор Степанович, того, что с нами может случиться, нельзя даже и предположить. И для какой цели это все с нами сотворено и кем?

– Мы можем вообще никогда не узнать об этом, – произнесла сидевшая рядом со мной Полина и еще ближе прижалась ко мне. – Жаль, что почту и багаж из наших вагонов теперь никто не получит…

– Ну, Полина, это уж теперь от нас никак не зависит, а посему переживать по этому поводу не имеет никакого смысла, – ответил Геннадий.

– Ребята, я все понимаю, что вы пробуете как‑то объяснить эту ситуацию, пытаетесь отыскать решение наших общих проблем, но, может быть, перекусим? – предложила Наталья Петровна, – а то у нас сегодня выдался, пожалуй, самый трудный день в жизни, да и, вижу, всем спать уже хочется, мы же люди, в конце концов…

Предложение начальника нашего вагона мы единодушно поддержали, и в считанные минуты, несмотря на полную темноту, принесли пакеты и сумки со своими запасами и подкрепились тем, что можно было употребить не разогревая. Потом все неспешно разошлись по своим купе, чтобы здоровый крепкий сон уничтожил следы усталости после долгого тяжелого и насыщенного событиями дня. Полина, ласково пожелав мне спокойной ночи, осталась ночевать в двухместном купе у Натальи Петровны, а я направился в свой отсек, где Геннадий уже успел прилечь на свою полку, и едва коснувшись головой подушки, тут же провалился в глубокий сон без сновидений…

 

Глава 7