Зимний рыцарь. Сказки для барышень любого возраста
Сказ про лесную ведьму и Дагмара‑кузнеца
По ночам, когда месяц косой задевает верхушки осин,
А лохмотья костра улетают в бездонное небо,
Собираются все в тесный круг, и иссохший старик Никодим,
Подкрутив ус седой, вспоминает то быль, а то небыль.
Он, прищурясь, вещает про мудрую древнюю птицу Сирин,
Что своими крылами похожа на грозную тучу,
Про охотника Сандро, который ушел за добычей один
И нашел гномий клад за высокою горною кручей.
А еще – про хозяйку лесную, что прячется в дикой глуши,
С тонким станом и прядями цвета степного заката,
Но, в чащобу глухую попав, ты красотку искать не спеши.
Кто увидит ее – тот теряет покой без возврата.
Вот в соседней деревне, за речкой, недавно жил Дагмар‑кузнец.
Две сажени в плечах, сам красив и как солнышко рыжий,
Раз весной, за рудою пойдя, заблудился в лесу молодец,
И вернулся домой через год, неизвестно как выжив.
И с тех пор на себя перестал быть похож здоровяга‑кузнец,
Он не ел, не ковал и не пил, лишь стоял на крылечке,
И сжимал в руках дивный, из травок и веток сплетенный венец,
И с тоскою смотрел в темный лес, там, за лентою речки.
Так и лето, и осень прошли, а кузнец все печально глядел,
А потом запуржила метель, и покрыл снег избушку,
Нашли утром пустую ее, и огонь в очаге не горел,
Только длинная нитка следов уводила к опушке.
И не видел никто кузнеца, – завершает старик Никодим.
Все молчат, только нежно воркует с травинками ветер,
Где‑то в чаще лесной ведьма кормит могучую птицу Сирин,
Да смеются заливисто солнцеволосые дети.
Большая когтистая лапа махнула прямо перед моим носом.
– Ты что? – возмутилась я. – Сирин, я же тебе помогаю!
В ответ на это громадная птица жалобно испустила мелодичную трель и толкнула меня массивным телом так, что я едва удержалась на ногах. Белый, мирно спавший, свернувшись, в углу, вскочил на лапы и грозно рыкнул, оскалив безупречные белые клыки. Сирин еще раз вскрикнула. По ее человеческому лицу скатились две слезы. Но зато птица замерла, с ужасом глядя на крупного белого волка, позволяя мне заняться тем, чем я и собиралась с самого начала: осмотреть сломанное крыло.
– Где же тебя так угораздило, милая? – грустно пробормотала я, обрезая перья и соединяя разошедшиеся концы плечевой кости. Ответа не последовало, но я и так знала: Сирин не совладала с бурей, упала на дуб и уже пешком добрела до меня, волоча за собой крыло. Впрочем, выглядело все не так и плохо: перелом срастется, перья отрастут, и женщина‑птица вновь сможет летать. Правда, на восстановление уйдет несколько недель, а это означает, что зиму она проведет в моем сарае.
Я придавила сломанную кость дощечками, замотала их чистой тряпицей и силой влила в рот Сирин горькое, но чрезвычайно полезное зелье, способствующее сращиванию костей. Птица бросила на меня обиженный взгляд, засунула голову под здоровое крыло, распушила перья и, кажется, собралась спать. Я пожелала ей спокойной ночи, потрепала по шее толщиной в мое бедро и кивнула Белому, все так же стоявшему на страже.
– Пойдем, я закончила.
Волк первым выскочил в приоткрытую мной дверь. Закрывал ее уже ветер. Я еле успела протиснуться сквозь узкую щель, как мощный порыв с силой захлопнул ее, сотрясая не такое и устойчивое строение. С пологой крыши на меня свалился пласт снега, запорашивая непокрытые платком волосы и воротник шубки. Одновременно несомый бураном снег ударил меня в лицо, кусая щеки, нос и губы. Глаза тут же заслезились.
Я подняла воротник, и не обращая внимания, что под шубку с него насыпались фунты холодных снежинок, спрятала руки в рукава, уткнулась носом в мех и побежала к избушке, то и дело соскакивая с протоптанной тропинки в сугроб.
– Белый, где же ты?
