Зимний рыцарь. Сказки для барышень любого возраста

– Кстати, Дагмар, а как ты оказался в моей глуши? Тут на три дня нет ни одного жилья. Только охотники иногда случайно забредают.

– К тебе шел, – просто ответил гость. Я рухнула на табурет, не ожидая такого ответа.

– Ко мне?

Дагмар бережно достал из‑за пазухи нечто, при ближайшем рассмотрении очень напоминающее высохший веночек из трав.

– Вот. Это твое.

Ну, может, и мое. Летом я любила плести венки и носить на голове как корону, соревнуясь с летавицами. Но какое отношение это имеет к Дагмару?

– Летом я забрел в лес. За рудой. Случайно увидел тебя, – тяжело, как булыжники, ронял слова гость. – Ты купалась. Я унес венок домой. Все время на него смотрел. Работа из рук валилась. Не выдержал и ушел. Подумал – или найду тебя. Или замерзну. Все равно без тебя не жить.

В глазах его горела такая обреченная привязанность, что я поежилась. Дагмар сильно смахивал на зачарованного, и, по сути, и был им. Кто же наложил на него чары? Не я же. Я его и не видела до вчерашней ночи. Если бы увидела во время купания – никогда бы не забыла эти синие‑синие, цвета осеннего неба глаза.

Купания. Русалка. Какая‑нибудь из зловредных речных прелестниц, чтоб их отец‑Перун покарал! Наверняка их проделки.

– Я не уйду от тебя, – сообщил мне Дагмар без искры сомнения в собственных словах.

Да понятно, что не уйдешь. Просто не сможешь. Даже если и прогоню, ты все равно вернешься, а потом еще и еще раз, пока в один непрекрасный день Белый не учует тебя, и ты замерзнешь в овраге. Я не хочу брать на душу грех смерти ни в чем, собственно, неповинного мужчины. Придется ждать весны, когда сойдет лед и проснутся русалки. Пусть снимают свои чары, и тогда Дагмар вернется в свою деревню.

– Оставайся, – кивнула я. – Лавка вот, печка рядом. С ендарем ты уже знаком. Будет приходить, не удивляйся. Это Белый.

Белый поднял морду и приветственно рыкнул.

– Это волк? – с интересом и без всякого страха уточнил Дагмар.

– Волк. Три лета назад я отобрала крохотного волчонка у разбуянившихся хухликов. Он, видимо, отбился от семьи, белая шкурка не позволила спрятаться в траве, и он еле дышал. У меня как раз недавно погиб мой спутник. Я взяла волчонка, выкормила, и он стал моей семьей. Кстати, за свою жизнь можешь благодарить его – это он учуял тебя во время бурана.

Дагмар подошел к волку, встал на одно колено и почтительно преклонил голову:

– Благодарю тебя, брат.

Белый бережно взял зубами ладонь Дагмара и легко, не до крови сжал ее. Братание состоялось. Я вытерла воображаемые слезы и вернулась к делам насущным, прежде всего к завтраку.

Когда я пошла проверять Сирин, Дагмар увязался за мной. Вернее, не увязался, а сопровождал как само собой разумеющееся. Первым важно шел Белый, принюхиваясь, потом я, а за мной – Дагмар, видимо, прикрывая с тыла.

Сирин встретила незнакомца музыкальной руладой, порозовевшими щеками и полуприкрытыми в истоме глазами. Она даже не отреагировала на мои упреки: за ночь и утро птица умудрилась сорвать повязку и сбить дощечки. И рычать Белому не потребовалось. Дагмар почесал птичке горлышко, перебирая нежные перышки, Сирин положила голову ему на плечо и застыла так, удовлетворенно напевая. Я вновь наложила шины, примотала их покрепче и пропитала повязку горькой полынной настойкой – и для заживления, и для неприятного вкуса, чтобы Сирин больше не вздумалось цепляться в нее зубами.

– Сирин, не трогай больше крыло! Иначе оно не срастется, и ты не сможешь летать.

Птица недовольно курлыкнула и вновь подставилась под руку Дагмара.

– Она больше не будет, – пообещал кузнец, лаская ее. – Умная птичка.

Трель, в которой сквозили согласие и удовольствие, завершила его слова.

– Надо же, – покачала я головой, глядя на такую строптивую со мной Сирин, быстро подчинившуюся незнакомому мужчине. Во мне шевельнулось странное и тягостное ощущение. Мне почему‑то было неприятно смотреть на воркующую Сирин, прильнувшую к широкому торсу Дагмара. Неприятно – значит, не буду. Я свистнула Белому и вышла из сарая. Дагмар присоединился к нам, не успели мы отойти и на два шага.

На следующее утро ендарь ворвался вместе с рассветом и сообщил о кашле у лесавок. Я категорически запретила идти вместе со мной гостю. Одно дело – крупная, но, в общем, безобидная женщина‑птица. Другое – неуемные детишки лешего и кикиморы, причем мамочка в настоящий момент мирно спит в своем болоте, а изможденный отец редко в состоянии приструнить пострелят. Человек для них – вечный предмет розыгрышей, не всегда безопасных. У меня и так будет достаточно забот, чтобы отловить их по одному и влить в горло подслащенный медом настой. А если придется еще и следить, чтобы они не вцепились в бороду и волосы Дагмару…

Гость неохотно согласился. И правильно. День для меня прошел точно так, как и ожидалось: в беспрерывной погоне за мельтешащими отпрысками лешего, долгих уговорах и в итоге насильственном вливании в них целебного зелья, в попытках понять, кому из лесавок я уже дала порцию, а кому – нет, в повязывании на них тряпочек, чтобы пометить облеченных, и потом обреченном понимании, что бесенята просто‑напросто обмениваются ими.

Домой я вернулась усталая, оглушенная писком и визгом, исцарапанная мелкими острыми коготками и липкая от проливавшегося настоя. Хотелось лечь, есть, пить, умыться, переодеться, смазать ноющие царапины, закрыть глаза и прислушаться к благословенной тишине – и все это одновременно. Но я точно помнила, что в печке оставалось лишь немного каши на дне чугунка, и ее наверняка доел Дагмар, так что сначала необходимо быстро соорудить что‑нибудь нам троим на ужин.

Из открывшейся двери на нас пахнуло таким вкусным запахом тушеного мяса, что у меня потекли слюнки, а Белый встал на пороге и долго, с наслаждением принюхивался.

– Заяц, – уронил Дагмар. – С овощами, какие нашел. И парой травок.

Скорее, не парой, а пятком – оценила я, распробовав мясо. Тимьян, розмарин, дикий чеснок, петрушка и что‑то еще из моих запасов. Очень вкусно, очень сытно и очень неожиданно.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, облизав ложку и борясь с желанием вылизать миску, как Белый.

– Не за что, – пробурчал Дагмар, протягивая мне коробок с мазью. – Намажь свои царапины. Завтра я пойду с тобой.

Я не смогла его отговорить. Он просто не слушал, оделся, при полном одобрении Белого спустился во двор, подождал, пока я выйду, и занял привычное место в аръергарде процессии.

Мне не пришлось спасать его от лесавок. Первая же парочка, вознамерившаяся прыгнуть на голову Дагмару, получила увесистый щелчок в лоб и предупреждение, что так будет с каждым. После чего вся банда уселась вокруг кузнеца и упоенно слушала, как он короткими рублеными фразами пересказывает им одну из человеческих сказок про рябую курочку. Мне оставалось только брать их по одному, вливать в горло зелье и сажать на место. Леший завороженно наблюдал за происходящим и, прощаясь, уважительно пожал гостю руку.