Золотой теленок
БЫЛИ ЛИ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ ПОДПОЛЬНЫЕ МИЛЛИОНЕРЫ?
Были. Среди прецедентов – биография одессита Нафталия Френкеля, который еще до революции сколотил огромное состояние с помощью спекуляций (кстати, спекулировал он лесом – в точности как жульническая контора «Геркулес», где трудился Корейко). После революции Френкелю поначалу удавалось сохранять богатство: в отличие от Корейко, он не чурался НКВД и даже проворачивал с не слишком чистоплотными чекистами совместные дела. После ареста в 1924 году Френкель умудрился, будучи заключенным, сделать карьеру подрядчика на Соловках, а после освобождения он стал одним из организаторов системы принудительного труда в ГУЛАГе, стоившей жизни сотням тысяч зэков. В частности, он был начальником строительства Беломорканала. Френкель обладал феноменальным чутьем, благополучно избежал всех дальнейших чисток и репрессий, стал кавалером трех орденов Ленина, в войну получил чин генерал‑лейтенанта инженерно‑технической службы НКВД и умер в своей постели в возрасте 77 лет.
Существовали и другие советские подпольные миллионеры: Николай Павленко, Борис Ройфман, Зигфрид Газенфранц. Большинство из них, как и Корейко, спекулировали на госзаказах и продуктах – но действовали уже после войны; таких спекулянтов приговаривали к расстрелу даже при Хрущеве, а уж в сталинское время они должны были быть особенно осторожны. Один из крупнейших довоенных аферистов, в чьей биографии путь Корейко скрещивается с путями «сыновей лейтенанта Шмидта», – Иван Амозов[1], который придумал себе боевую революционную биографию и получал на ее основе высокие посты, награды и денежные премии. Ну а похищение Александром Корейко поезда с продовольствием основано на реальных преступлениях на украинской железной дороге в начале 1920‑х, когда расхитители присваивали «целые вагоны сахара, табака, кожи»[2]. Процесс над ними в 1925 году освещался в «Гудке» – газете, где вскоре начали работать Ильф и Петров.
ПОЧЕМУ БЕНДЕРУ БЫЛ НУЖЕН ИМЕННО МИЛЛИОН?
Миллион – идефикс Бендера. Его аппетиты, как видим, выросли после фиаско в «Двенадцати стульях» (там компаньоны гонялись за драгоценностями на 150 тысяч). В принципе, Бендер готов согласиться на полмиллиона, но важнее сакральность числа. Миллион – это в принципе очень много, «миллионщиком» называли до революции очень богатого человека, о миллионах грезят герои Достоевского, а зарабатывают их герои Мамина‑Сибиряка, одного из немногих создателей русского капиталистического романа. В раннесоветскую эпоху «миллионы» – синоним народных масс: Маяковский не ставит своего имени на издании поэмы «150 000 000», имея в виду, что автор этой поэмы – весь советский народ. Противопоставлен этим 150 миллионам искатель одного миллиона Остап Бендер.
Следует, впрочем, сделать одну ремарку. Советские граждане в начале 1930‑х еще прекрасно помнили, что такое реальный миллион рублей в руках: такая сумма была ничтожной в годы военного коммунизма и раннего НЭПа, когда в стране произошла гиперинфляция. Миллион тогда пренебрежительно называли «лимоном». В «Золотом теленке» приводится песенка того времени: «Залетаю я в буфет, / Ни копейки денег нет, / Разменяйте десять миллионов…» Вскоре – в 1922 году – советское правительство провело две деноминации: прежний миллион рублей стал равен новому советскому рублю, но еще в 1923‑м цены привычно указывались в миллионах и миллиардах[3]. За семь лет миллион вновь превратился в недостижимый идеал, символ абсолютного богатства. И это можно понять: по подсчетам «Коммерсанта», миллион рублей 1930 года в переводе на современные деньги равнялся бы примерно 2,7 миллиона долларов[4].
Неудивительно, что идея миллиона завораживает тех, кому богатство не светит – и кто не знает, до чего тягостно в Советском Союзе быть миллионером. В главе «Дружба с юностью» есть эпизод, когда в ночном поезде компания собеседников постоянно возвращается к заветному числу (что Остапа выводит из себя): «Дали бы мне миллион рублей!», «У одной московской девицы в Варшаве умер дядя и оставил ей миллионное наследство», «Посмотрело правление жакта в этот горшочек, а там золотые индийские рупии, миллион рупий…»
Утром, проснувшись, Бендер опять слышит: «Миллион! Понимаете, целый миллион…» Ирония в том, что речь идет уже не про деньги, а про тонны чугуна: вчерашние попутчики Бендера сошли с поезда, а новыми попутчиками оказались студенты‑энтузиасты. Когда же раздухарившийся великий комбинатор показывает им свой миллион, студенты разбегаются от него как от зачумленного. Это один из знаков того, насколько бесполезно и подозрительно в новом обществе богатство: недаром среди планов концовки романа была неожиданная отмена денег. Так сатира в «Золотом теленке» смыкается с утопией.
ПОЧЕМУ У БЕНДЕРА В «ЗОЛОТОМ ТЕЛЕНКЕ» ТРИ СПУТНИКА, А НЕ ОДИН?
Прежде всего потому, что главный талант Бендера – изобретение комбинаций. Случайная встреча с Шурой Балагановым дает ему цель, случайная встреча с Козлевичем – средство передвижения. Выбивается из этой схемы Паниковский – к которому, вспомним, намертво пристало прозвище «нарушитель конвенции». Но Бендер, не чуждый как жалости, так и самоутверждения на фоне других, подбирает Паниковского, когда за тем гонятся разъяренные жители города Арбатова, – и в конце концов находит ему применение. Ведь охота за миллионом – серьезное предприятие, и одним компаньоном вроде Кисы Воробьянинова Бендер бы тут не обошелся.
Ильф и Петров иногда подчеркивают общность этого коллектива: в одной из глав они именуются «четырьмя жуликами», в другой Остап Бендер объявляет себя, Шуру и Паниковского богатырями Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем. Но, несмотря на это, квартет, как в басне Крылова, не очень‑то складывается. Что‑то все время мешает гармонии. После прибытия в Черноморск концессионеры редко собираются вместе: в какой‑то момент отпадает Козлевич (эпизод с «охмурением ксендзами» – отголосок антирелигиозных кампаний 1920‑х), а поворотным моментом, подлинной трагедией посреди романа, оказывается смерть Паниковского – жалкого старика и в то же время главного после Бендера индивидуалиста в романе. После этого братство антилоповцев распадается.
Лучше всего разработаны в романе отношения Шуры и Паниковского, которые исполняют чисто юмористические роли недалеких подручных (троп, популярный в культуре – от классических комедий до детских мультфильмов про злодеев и героев). Вершина этого дуэта – кража гирь из квартиры Корейко:
– Вам, Шура, я скажу как родному. Я раскрыл секрет этих гирь.
[1] См.: https://lenta.ru/articles/2019/01/27/aferist/ (дата обращения: 25.04.2022).
[2] Яновская Л. М. Указ. соч. C. 77.
[3] Петров Е. Указ. соч. C. 129.
[4] . https://www.kommersant.ru/doc/2887836 (дата обращения: 25.04.2022).
