Абандон 2

– Н… не совсем, – вздохнул Александр, – мы договорились, что я проведу подрыв для сейсмоанализа за границами того участка, который местные считают… ну, скажем, важным.

– Они там мальчиков обрезают, – вмешалась Анна, – и всегда это делали.

– А, ну да, они же мусульмане… – кивнул я с пониманием.

– Они это делали и в доисламскую эпоху. А потом просто адаптировали местные традиции с требованиями новой религии. Но место осталось. Священное, как вы понимаете.

– И вы рискнули подорвать там? – уточнил я, глядя геологу в глаза.

Тот опустил взгляд.

– На самой границе участка.

– Без ведома руководителя рудника, так?

– Не совсем. Он подписал план работ, где был обозначен возможный район зондирования. Формально я остался в его границах.

– Рисковый вы человек… – заметил я.

– Всё было бы нормально! Само место не пострадало бы – по крайней мере, до тех пор, пока данные о запасах не дошли бы до правительства. Если бы рудное тело действительно было бы там…

– Но случилось то, что случилось, – впервые заговорил Антуан, горестно вздохнув.

– Что ж… теперь понятно насчёт силовой поддержки, – сказал я.

– И тут мы возвращаемся к новостям, – продолжал геолог, – в ближайшее время её не будет.

– Почему? – в тот момент я даже не насторожился, хотя следовало бы.

– Они не могут вылететь из Конакри. К нам движется мощный шторм.

– На сколько задержка? – спросил я, – может, имеет смысл эвакуироваться по земле?

– Это не просто шторм, – снова вмешался Антуан, – на нас движется настоящий ураган. Большая редкость в наших местах. Сейчас синоптики дают двенадцать баллов. Конакри готовится к удару стихии. Есть шанс, что до нас он дойдёт сильно ослабленным – но готовиться нам тоже придётся. Ехать никак нельзя, это крайне опасно.

– О, господи, двенадцать баллов!? – переспросила Анна, побледнев.

– Боюсь, что так.

– Когда? – спросил я, – когда он будет здесь?

– При таких темпах продвижения, вероятно, уже сегодня к ночи, – ответил Антуан.

– Чтобы вы понимали, – продолжал Александр, – у нас половина рудника уже разбежалось. Местные работники массово покидают посты. Мы вынуждены остановить основные технологические процессы, но сооружения рудника не рассчитаны на такой ветер, даже близко. Разрушения будут колоссальными. Плюс ущерб для экологии. У нас есть ряд технических водоёмов. Местность может сильно пострадать. Разбирать последствия мы будем не один месяц!

– Нужно подготовить укрытия, – сообразил я, – тут можно найти что‑то похожее?

– Уже занимаемся, – кивнул геолог, – но капитальных строений, которые могли бы выдержать подобное, не так много. Тех, кто останется на предприятии, постараемся укрыть в тигельной. В обычное время это самая охраняемая территория. В здании стены, которые могут выдержать выстрел из гранатомёта.

– Уже неплохо, – кивнул я.

– Но насчёт вас у нас категорические указания: избегать общих укрытий, – ответил геолог.

– Не понял.

– Нам придётся оборудовать укрытие здесь. Административный корпус стоит на капитальном фундаменте. Стены кирпичные, армированные. У нас три таких здания здесь, в административном лагере. Как раз хватит на управляющий персонал. Но, конечно, их придётся укрепить. Именно этим мы и будем заниматься до ночи.

Повисла пауза. Соня смотрела на меня остекленевшим, испуганным взглядом. Я же старался сохранять невозмутимый вид.

– Нам нужно будет вещи перенести сюда, – сказал я.

– Конечно, – кивнул Антуан, – и мы сделаем склад припасов, чтобы при необходимости продержаться несколько дней.

– Мы… можем чем‑то помочь? – Соня вышла из ступора.

– Если хотите, – кивнул Александр, – руки точно лишними не будут. Учитывая проблему с персоналом.

 

Раньше я никогда не замечал, что физический труд действует успокаивающе. После того, как мы узнали про ураган, у меня в голове всё время крутились апокалиптические картины из новостей, где ветер срывает крыши с домов и поднимает в воздух грузовики и катера. Но постепенно, таская тяжеленые фанерные листы, я успокаивался.

Листы крепились снаружи, блокируя доступ к оконным проёмам, после чего дополнительно укреплялись железными прутами, которую, как я понял, варили прямо на арматуру самого здания, доступ к которой сохранялся возле оконных проёмов. Вот что значит производственное предприятие – всё это дело, включая сварочные аппараты и прочие инструменты, без труда нашлось на складах.

Внутрь административного корпуса притащили спальные мешки, коробки с консервами, воду, даже генератор с несколькими запасными канистрами бензина. По мере продвижения работ я успокаивался не только из‑за усталости, но и благодаря тому, что действительно начинал верить, что корпус выдержит.

Ближе к вечеру, когда приготовления почти завершились, ко мне подошла Соня и отвела в сторону.

– Как думаешь, что произошло в самолёте? – спросила она безо всяких предисловий.

– Понятия не имею, – я пожал плечами, – может, электроника отказала.

– Угу. Конечно, – вздохнула напарница, – Арти, я не верю в такие совпадения. Что бы тут ни происходило, оно… похоже, оно более могущественно, чем мы можем себе вообразить.

– Думаешь, шторм тоже оно, того? – я усмехнулся, махнув рукой.

Соня ответила на мою улыбку серьёзным взглядом.

– Ну не‑е‑ет, – я покачал головой, – это уже реально слишком.

– Что пишут наши?

Знаю, это странно, но почему‑то только теперь я вспомнил про спутниковую связь. Просто как‑то отложилось, что я обо всём сообщил, получил указания, плюс информация от сотрудников рудника… вроде как необходимости не было дёргаться лишний раз.

Но на самом деле она, конечно же, была.

– Пойдём, – сказал я, – глянем.

Мы вернулись в корпус, где в одном из углов уже были сложены наши вещи. Я достал смартфон и мы снова вышли на улицу. Работы ещё продолжались: русские сотрудники и боевики из охранной компании на нас не обращали особого внимания. Очень хорошо.

Как только я разблокировал аппарат, на экране высветилось оповещение о полученном сообщении.