Агент угрозыска

– Это что же выходит, Карагач ее знает? – Шугарин остановился у тумбы, где висели афиши Художественного театра. Коля вопросительно посмотрел на начальника, тот махнул рукой, и Коля достал папиросы. Григорий позаимствовал одну, и они закурили, прикрываясь афишной тумбой от ветра.

– Я одного не понимаю, – продолжил Шугарин, – зачем ему от нас прятаться?

– Может он только играет раскаявшегося, а в душе как был бандитом, так и остался, – прохрипел Костанжогло.

– Документ у него настоящий. По описанию подходит. Я звонил начальнику Ростовского угрозыска, он все подтвердил, что Семен рассказал. Он ведь медвежатником был, а это аристократия воровская. – Шугарин посмотрел на Костанжогло. – Скажем, ты сейф вскрыть можешь?

– Я честный человек, мне это без надобности.

– Предположим в сейфе важные документы, а ключ честный человек, вроде тебя, потерял, – продолжал допытываться Шугарин. Григорий затянулся папиросой и неопределенно пожал плечами. – Тут грубой силой не обойтись. Знания инженерного дела нужны, да и по металлу работать надо уметь. А еще, бывает, шифры ломают. Это я себе даже представить не могу как.

– Вы так говорите, как будто он уникум, – усмехнулся Коля. – Обыкновенный уголовник. Только странный.

Шугарин оглядел его с ног до головы.

– Я, Коля, смотрю на твои ботинки и тоже думаю, что ты странный. Как может агент советского угрозыска носить такие штиблеты? Ноги‑то поди мерзнут?

– Ничего вы в моде не понимаете, Федор Петрович. – Коля залюбовался своими ботинками. – Это же «шимми», самый шик.

– Где ты, простой опер, берешь такие дефицитные вещи? – поинтересовался Костанжогло.

– Тебе какая разница? Ты же все равно не наденешь.

– Почему это?

Коля с сожалением оглядел кожаную куртку, галифе и стоптанные ботинки Костанжогло.

– Видишь ли, Гриша, в искусстве есть такое понятие как «образ», – начал Евсеев тоном заправского лектора. – Так вот, только благодаря мандату и нагану люди воспринимают тебя серьезно. Если тебе дать модные ботинки, пальто и шляпу, тебя же никто бояться не будет.

– Мне не надо, чтобы меня боялись. Мне уважение нужно, – насупился Костанжогло.

– Так с нашим контингентом этот одно и то же. Если боятся, значит, уважают. Ведь так, Федор Петрович?

Коля ожидал поддержки, но мысли Шугарина были далеко.

– Как хоть оно выглядело, это кольцо? – спросил он.

Костанжогло достал листок бумаги и протянул Шугарину. Тот развернул и увидел крупный карандашный набросок перстня в форме бабочки.

– Когда это ты успел? – удивился Коля.

– Пока ты ботинки свои модные шнуровал.

– Красивое какое, – оценил Шугарин. – Надо показать это ювелирам, может, опознает кто. Он еще раз внимательно посмотрел на рисунок, где прорисованные тени и блики придавали камням объем. – Как только всех бандитов переловим, ты, Григорий, пойдешь учиться на художника.

– Да какой там художник, – махнул рукой Костанжогло. – Я в Питере чертежником работал у одного архитектора. У него и нахватался.

Всего в сегодняшнем списке значились восемь ювелирных магазинов, которые им предстояло обойти. Костанжогло предложил разделиться и взял на себя три самых дальних. Шугарин одобрил предложение, и они разошлись.

В первом магазине, куда зашли Шугарин с Евсеевым, приказчик сначала нахмурился, видя неказистых покупателей, но при виде удостоверений рассыпался в любезностях. К сожалению, подобного кольца он не видел. Двое его коллег в других заведениях также ничем не смогли помочь.

И лишь в четвертом магазине седовласый продавец опознал рисунок.

– Это перстень княгини Юсуповой из гарнитура под названием «Махаон». К нему еще серьги полагаются, – рассказал он. – Делал его покойный ювелир Карл Густавович Энгер.

– И где теперь та княгиня? – поинтересовался Шугарин.

– Говорили, что она уехала за границу.

– Тогда как перстень мог попасть к преступникам? – спросил Евсеев.

– Я могу только предполагать, – развел руками продавец. – Обычно люди не продают фамильные драгоценности. Разве что им нужны деньги.

– Кому они нынче не нужны? – вздохнул Шугарин. – Вещь, как я понимаю, дорогая. Если бы грабитель захотел продать ее, к кому бы он обратился?

– Совершенно точно не в приличный магазин, – решительно ответил продавец. – Мы всегда отслеживаем историю вещи, иногда даже знакомим продавца и покупателя, чтобы подтвердить законность сделки.

– И в других магазинах также делают?

– За всеми не уследишь, – признался продавец. – Но вообще‑то мир у нас маленький. Все всех знают. – Приказчик вернул рисунок Шугарину. – Нужного вам человека ищите среди барыг, скупщиков краденого. Эти люди вопросов не задают.

Немолодой человек в длинном темном пальто неторопливо шел по Мясницкой улице. Строго говоря, новые власти именовали ее Первомайской, да только называли ее так лишь вагоновожатые трамвая, который по ней ходил и то исключительно по служебной необходимости.

В руках немолодого человека была трость, придававшая ему солидность и респектабельность. Уверенный взгляд с оттенком превосходства вызывал в памяти образы деловых людей, издавна облюбовавших этот район Москвы для своих контор. Похоже, что новая власть нуждалась в них не меньше старой. Иначе зачем бы она объявила новую экономическую политику, дав возможность заработать человеку с умом, связями и капиталом.

Человек с тростью свернул в Большой Златоустинский переулок и несколько замедлил ход. Проверив, не следит ли кто за ним, он свернул направо в переулок, который новые москвичи называли Лучниковым, а старые Георгиевским. Пройдя несколько зданий, оглядевшись и убедившись, что никого подозрительного рядом нет, он нырнул в арку.

Москва известна тем, что если вы ходите только по широким улицам, то можете никогда не узнать о той бурной жизни, что кипит в лабиринтах проходных дворов. Это были те самые дворы, через которые революционеры бегали от жандармов и агентов охранного отделения. Теперь они стали местом встречи людей, не жаловавших власть революционеров. Названия режимов меняются, проблемы с законом остаются.

Человек с тростью замедлил ход и, увидев худую фигуру в сером у стены, направился к ней.

– С ювелиром нехорошо получилось, – сказал человек с тростью вместо приветствия.

– Вы, Папаша, меня позвали, чтобы лекцию прочитать? – огрызнулась фигура. – Не тратьте время. Я свое отучился. Сам лекции читать могу.