Амнезия
Потрясенный, озадаченный, Пол отступил. Кровь из уголка его рта, смешавшись с дождевой водой, каплями стекала по подбородку. Он коснулся разбитой губы, посмотрел на свои испачканные кровью пальцы, посмотрел на меня и ушел.
В ту ночь, одна в своей квартире, под шум проливного дождя, я размышляла о том, чего стоит моя жизнь. О том, что же я натворила. Похоже, я становилась копией моего папаши. Вспыльчивой, ожесточенной и одержимой бессонницей.
Где‑то в конце моих очистительных страданий раздался звонок. Позвонила моя мать. Той ночью отец перенес обширный инфаркт и умер.
Такая своевременность, казалось, благоприятствовала мне. Я как раз проходила через тягостное переосмысление – своего рода метаморфозу, – пытаясь выйти из‑под влияния моего отца. А в это время он ушел.
От этого меня затянуло в еще более глубокую яму. Я порылась в тайнике с наркотиками моей соседки и взяла все, что смогла найти. Заглотила все, что выглядело как таблетки. Но этого мне не хватило.
Следующие несколько дней я балансировала на краю пропасти в своем личном аду, выползая в город, чтобы раздобыть наркотики, пьянствуя в полном тумане. Мне хотелось умереть. Но каким‑то образом я выжила. Я дошла до края пропасти, но не переступила за него. А потом подруга дала мне контакты проверенного психотерапевта.
Саре тогда было за пятьдесят, как и мне сейчас. Ее натуральные волосы отливали прекрасным серебристым блеском. Она носила простые серьги, два серебряных кольца и элегантную, удобную и практичную одежду. В ее офисе всегда пахло жасмином, и у нее имелся целый арсенал психотерапевтических приемов, творивших чудеса. Прогрессия[1], регрессия[2], ДПДГ[3] и прочее – в общем, она вытащила меня. Благодаря ей я смогла взять себя в руки и снова начать жить своей жизнью.
Первые восемь месяцев я посещала Сару раз в неделю, а потом целый год – дважды в месяц, и в итоге перешла на визиты по мере надобности. К тому времени как мы с Полом поженились, я уже подумывала о своей собственной практике. Мне хотелось помогать людям так же, как Сара помогла мне. Моя практика охватила все возрасты, от детей до стариков. Я научилась вести моих пациентов к выявлению истоков их травм и пороков. Докапываться до первопричин их чувства вины, тревоги и депрессии.
Однако не каждый мог связать свой душевный дискомфорт с каким‑то провоцирующим инцидентом. Я знаю это. Мэгги Льюис подверглась насилию в юном возрасте. Эта травма терзала ее более десяти лет. Я начала наблюдать ее в двадцать один год, когда она уже пять лет принимала антидепрессанты. Ей хотелось отказаться от них. Она говорила, что они разрушили ее творческую жизнь – она была танцовщицей, а лекарства лишили ее нормальной мотивации, изменили тело и фигуру.
Я знала, что помочь ей можно, только докопавшись до травмы, вызванной насилием. Однако необходимо было продвигаться к той прошлой трагедии медленно и осторожно. Я могла лишь мягко направлять ее – она должна была сама противостоять тому насилию, когда будет готова.
Но мы так и не успели дойти до истоков.
Добравшись до Уэстчестера и встретившись в отделении полиции Уайт‑Плейнс с сержантом Рэймсом и его коллегой в штатском, я так им и сказала.
– И вы не можете обсуждать с нами… природу этого насилия? – спросил полицейский в штатском.
– Никаких деталей. Кроме того, что я уже сказала.
– Но вы почти уверены, – следователь поводил ручкой по губам, – что именно это могло толкнуть ее на крайний шаг. Совершить самоубийство.
– Мы обычно говорим «умереть от самоубийства».
– Не понял? – Он опустил ручку.
– В области психического здоровья самоубийство считается частью болезней острого отчаяния. Алкоголизм, наркомания, суицидальное мышление… Это состояние физического здоровья. Мы ведь не «совершаем» сердечный приступ. То, что вы сказали, ассоциируется с виной, с совершением преступления или греха. И такое клеймо обычно удерживает людей от мыслей о самоубийстве. Кроме того, человек может сделать попытку, но не всегда способен в итоге покончить с собой.
Следователь выразительно посмотрел на сержанта Рэймса, словно спрашивая: «Ты тоже это слышишь?»
Тот, однако, ответил ему озадаченным взглядом.
– И, по вашим словам, вы вполне уверены, что она не высказывала мыслей… Ну, скажем, о попытке… Или о желании… умереть от самоубийства.
– В наших с ней разговорах – нет.
– Но вы могли бы представить, что такое возможно… В случае стресса…
– Если вы раздумываете, что сказать ее родным, то я сказала бы, что Мэгги Льюис была невероятно храброй женщиной. Она боролась за то, чтобы преодолеть нечто почти непреодолимое. И в то же время стремилась жить полной жизнью. Опять стать артисткой, продолжить свою танцевальную карьеру…
Рэймс делал заметки.
– Она боролась с болезнью отчаяния, в которую ее погрузили жизненные обстоятельства. Она не жаловалась. Но делала все возможное, стремясь победить их. Иногда мы не преуспеваем. Но это не самое важное. Важно то, как упорно мы стремимся к победе.
Следователь слушал меня с открытым ртом. Внезапно осознав это, он закрыл его и напряженно выпрямился на стуле. Закончив свои заметки, Рэймс встал и протянул мне руку через стол.
– Спасибо вам, доктор Линдман.
Мы обменялись рукопожатием, и следователь, также встав, протянул свою руку.
– Да… Гм… Если у вас появится новая информация, я буду на связи.
«Разумеется».
Покинув их участок, я направилась прямиком к следующему пункту своего назначения. Похороны Мэгги состоятся лишь через пару дней. Если я смогу приехать, то просто проскользну в последние ряды церкви во время службы. Но не пойду после этого на похороны, поминки или любые другие мероприятия. Такого не допускает профессиональная этика.
[1] Прогрессия – в психотерапии метод перемещения в воображаемое будущее, где пациент представляет себя преодолевшим психологическую травму.
[2] Регрессия – в психотерапии метод обращения к воспоминаниям, как позитивным, на которые можно опереться в восстановлении душевного здоровья, так и негативным, которые позволяют точно определить травматический момент, ставший причиной психологического сбоя.
[3] ДПДГ – десенсибилизация (понижение чувствительности к травмирующему стимулу) и переработка движением глаз; в психотерапии метод разблокировки нервной системы, которая не может должным образом обработать травматические воспоминания и адаптировать их до уровня обычных, не вызывающих невроза элементов опыта: пациент сосредоточивается на травматических событиях, следя за движениями руки терапевта, при этом динамика его глаз задействует обширные участки мозга, воспоминания обрабатываются нервной системой в режиме высокой эффективности и теряют свойства травмирующего стимула.
