Античные возлюбленные
«Наверное, именно поэтому в мифах говорится, что они плетут судьбы», – предположила я, закрывая книгу.
Но вот что странно, так это то, что я сама видела эти эманации! Если даже Шихайри их не видели, то лучше пока придержать при себе свои умения.
Последующие два дня я вникала во все тонкости божественных законов.
Я узнала, что в совете всегда правили двенадцать Валейши Шихайри, права которых распространялись далеко за рамки обычных граждан. Так, к примеру, они могли влиять на политику, экономику и культуру, принимать решение о изменении ландшафтов, если им это угодно, внедрять или искоренять человеческие технологии. По сути, все их система выходила сплошным «Валейши позволено все».
Менее распространенные классы аристократии создавали свои собственные фракции, собирали вокруг доверенных лиц и устанавливали внутренние законы, которые считали более удобными для них самих. Важной частью таких фракций являлась лишь неприкосновенность друг друга, сотрудничество и невмешательство.
Именно эти фракции в итоге контролировали те или иные области на Земле, занимались поисками Рихш и, как итог, образовывали в тех областях собственные религии и мифы.
Как и было сказано ранее Аидом, для поддержания видимости бессмертия именно Валейши ввели традицию передачи имени своим детям, но в то же время там было все гораздо сложнее.
Ребенок рождался с определенными способностями, которые могли проявиться рандомно в любой из семей, будь то Ниархи, либо Валейши. В первый день к малышу приходят Мойры, способные увидеть эти самые особенности новорожденного. Именно они сообщают о том, будет ли он наследником чьего‑либо имени, либо останется без него, в праве строить собственную судьбу.
По сути, все это забирало личность, награждая ребенка историей и особенностями вплоть до характера. Среди некоторых даже наследовалась идентичная внешность как особенность родоначальника. И это являлось их особой чертой, которая создавала видимость божественного бессмертия. Которого, впрочем, у них нет. Это достигалось долгими годами тренировок и воспитания, но мне, впервые с таким столкнувшейся, показалось диким.
Получившего имя ждал путь, предначертанный и давно решенный. Их забирали под опеку носители имени, чтобы передать им как можно больше знаний о жизни предка, либо брали на усыновление те, имена которых в летописях значилось как родительское.
Так, к примеру, близнецов, родившихся у Ниархи, назвали Зевсом, Посейдоном и Аидом, после чего их забрал Кронос, имя которого фигурировало как отца первых братьев, что жили в далекие времена.
В противовес им, имелись обычные Шихайри, не получившие предначертанной судьбы, что вели жизнь как средний класс, учились и работали, поднимались по карьерной лестнице и падали в социальных слоях. Некоторые из них принимали попытки пробиться в другие класс, у кого‑то даже получалось. Они имели своих Рихш довольно редко, обычно для подпитки используя публичные дома и не брезгуя теми, кого выкинули. Имея меньше власти, они жили на полную катушку, не размениваясь на интриги.
Читая о подобном мироустройстве, единственной моей реакцией некоторое время было – «твою же… за ногу… и об колено… и еще…»
Да, ругаться не стоило! Тем более в отношении богов, в чьих руках я находилась! Но все же их дикие правила вызывали у меня такие противоречивые эмоции, что спокойно реагировать я была не в состоянии.
Да и лучше, если я незаметно от других выпущу пар, а потом, на публике, буду играть роль покорной овечки. Здоровее буду!
Кроме отдельных классификаций слоев общества, по которым можно было судить о правах граждан, была еще одна особенность – «Рихша – Шихайри». То, что касалось непосредственно меня.
Рихша не имела права на вмешательство в государственную жизнь, не имела права переезжать даже в дом по соседству без дозволения хозяина. Брак Рихши мог устроить только Шихайри. Работать было не дозволено. Перечить хозяину нельзя. Противиться или грубить Шихайри – приговор.
Тысячи запретов, возвращающих развитое общество богов во времена рабовладения и времен многоженства.
Кстати, такое положение дел устраивало нынешнего Валейши – Зевса, который почти каждый месяц менял Рихшу, отдавая ее своим приближенным, а сам заводил новую. Иногда у него была не одна, а несколько, иногда в его цветник попадали Рихаши, мужчины, чтобы добавить остроты ощущений, по всей видимости.
В то время, как Рихша в своем положении была лишь рабыней, призванной всеми возможными способами удовлетворять хозяина, тот в свою очередь являлся полноценным владельцем собственности. Ужасное сравнение, весьма емко описывающее ситуацию.
Хозяин мог как наказывать, так и награждать, мог держать при себе, либо запереть подальше от глаз. Мог продать или обменять Рихшу. Послушным девочкам дарили подарки, позволяли чувствовать себя свободными, создавали видимость восточных сказок, даже ценили их. Некоторых неугодных могли жестоко мучить, ничего при этом не опасаясь.
Я листала своды законов, изучая их вдоль и поперек, но чем дольше я читала, тем сильнее понимала, что влипла в огромные неприятности. Без Аида и этого браслета на руке я – желанная добыча для кучи уродов, готовых не только выпить мои эмоции, но и надругаться и сломить личность просто ради удовольствия.
В этом мире я – разменная монета. Генератор чувств, которыми питаются эти создания, так похожие на людей. И без Аида я пропаду!
– Аид! Негодник! Приехал и не зашел к нам?
Утром, не успела я позавтракать, как ко мне ворвались гости. Женщина в годах с дочерью – подростком. Черноволосая статная дама в костюме от кутюр. Она напоминала мне директрису института благородных девиц в таком виде, каким их представляют. Ни одной ниточки не выбиваются, ни одной волосинки. Все четко и аккуратно. Девочка рядом с ней казалась несколько неправильно в своих кедах и розовой пачке. Но даже так держалась уверенно и гордо.
– Здравствуйте! Аида нет, он ушел по делам. Когда вернется, не знаю. Мне передать ему что‑то?
– Нет… – Гостья окинула меня оценивающим взглядом. Взгляд у нее был действительно цепким. Такая не привыкла получать отказы и знает о своей значимости. – А вы его Рихша? Та самая, из‑за которой он угрожал брату?
– Да. Слухи так быстро расходятся?
– А как же! Не угостишь старую Мойру чаем?
– Вы не похожи на старую Мойру. Или вы ее дочь? – Мой вопрос определенно ввел в ступор собеседницу, так как она перевела взгляд с меня на дочь и обратно, после чего звонко рассмеялась. Даже девчушка рядом с ней заметно улыбнулась. Вытерев выступившие слезы расшитым кружевом платком, она доброжелательно улыбнулась. Теперь уже не столь оценивающий взгляд потеплел.
– А ты не из робкого десятка! Ты мне нравишься!
– Благодарю! Чаю?
Мы заметно расслабились благодаря этой невинной шутке. В столовой был найден и приватизирован столовый сервиз и текстиль. Из‑под умелых рук частых визитеров этого дома выпорхнул умопомрачительно ароматный напиток, назвать который амброзией было бы в высшей степени истиной. Маленькая Мойра принесла пирожные с местным медом, которые мы также поставили на стол.
